Лебяжий

– Последний анекдот знаешь? – спросил Корчемкин. – Про психа, который ловил рыбу в унитазе.

– Психов много, а рыбы мало, – устало пробурчал Мурунов. – Ты вот подскажи мне, ученый, друг, где раздобыть песку?

– Много?

– Засыпать кратер и под основание буровой... Намывать из реки?

– Долгая песня! Пока завезешь сюда земснаряд, установишь... я к той поре академиком стану.

– Ты раньше станешь, если кинешь подходящую мысль... Я тебе составлю протекцию.

– Я знаю одного чудика из НИИ оснований. Он смонтировал для нефтяников гидроэлеватор. Где хочешь песок добудет.

– Дядя шутит?

– Серьезно, Игорь... Проткнет дырочку метров на тридцать и качает по трубе.

– Откуда качает? Опять же из реки?

– Ты сколько скважин здесь пробурил? – насмешливо спросил Корчемкин.

– Семь. Если не считать эту...

– Можно и эту включить... чтоб ты обратил внимание на одну закономерность... Вот разрезы шестой, пятой, второй и третьей скважин... Песчаники на них обозначены точечками. Нас интересуют только верхние пласты... Точнее, один пласт. Он залегает на глубине от двадцати до пятидесяти метров. Вопросы есть?

– Доктор Ваня, ты гений, – сказал Мурунов. – Где найти твоего чудика?

– В Урьевке. В филиале НИИ оснований. Если хочешь, окажу услугу, слетаю за ним.

– Эту услугу окажет Пал Палыч. Свяжусь с ним. Ты нужен здесь.

– Жаль, не выгорело. Хотел рассеяться.

– Рассеешься, когда потушим. Ну, мыслители, утречком покажете, что высидели. А сейчас запритесь и отсюда ни шагу. Доктор, а твой псих – глубо-окий человек! Рыбачит там, где нет рыбнадзора.

– Дитя НТР, – усмехнулся Корчемкин.

Водилов выскользнул на улицу несколько раньше Мурунова.

– Игорь, – сказал он, – отправь Мухина домой.

– Что, снова?

– Я видел его только что. Очень плох.

– Отправь сам... если сможешь. Или вот что: найди Раису. Она провернет это лучше нас.

7

Казалось немыслимым, что за такой короткий срок – полтора месяца – намыли остров под основание буровой, доставили несколько эшелонов оборудования, которое со станции Тарп через реки и через новый канал переправили на Лебяжий.

Казалось невероятным в условиях адского шума, недосыпания, недоедания, в полутоксичной среде высчитать каждый сантиметр искривления наклонного ствола, предварительно загрузив счетный центр главка множеством заданий.

Казалось безумием один на один подняться против озверевшей стихии, а люди противостояли ей, укорачивая себе век, сжигая здоровье.

Казалось, вот-вот они впадут в отчаяние, махнут рукой на крохотный островок, на дико орущий фонтан. Провались он! Пускай хлещут в небо миллионы... миллиарды кубов... черт с ними! На наш век хватит.

И Мухину казалось: все, больше не встанет. А он вставал, стараясь скрыть свою слабость. Он столько повидал в жизни, столько вынес на своих сутулых плечах, что день грядущий уже ничем не мог его напугать. Он был закален нравственно и физически, готов к любой передряге. Так он думал... и ошибался. Настал день, когда понадобились сверхсилы, чтобы жить... просто жить. Какие уж там подвиги! Он не был героем, он был самым заурядным человеком.

Вот сейчас намертво поссорился с Раисой. Раиса даже расплакалась:

– Смерти ищешь себе, что ли? Чего ты рвешься туда? Без тебя справятся.

– Справятся, конечно, – отвечал Мухин своим миролюбивым, даже чуть-чуть заискивающим тоном. – Но может, и я чем буду полезен. Голова-то пока в порядке.

Раиса топнула ногой и отвернулась.

Мухин ушел. Потому что все здесь началось с него. Потому что велась проводка наклонной скважины. Потому что старому другу Лукашину и Мурунову наверняка спокойней, когда Мухин поблизости.

Скважина такая, каких еще не бурили: сначала одиннадцатым долотом, потом пилотными расширителями. На втором этапе бурения настояли геофизики и Корчемкин. Так оно вернее. Легче обнаружить аварийный ствол. Но если все же промахнутся, то из расширенного наклонного ствола можно вести еще один или несколько поисковых.

Буровую оснастили самым надежным, самым современным оборудованием: поставили дополнительные насосы для промывки ствола, применили высокомоментные укороченные турбобуры, кривой переводник, до предела увеличив расход промывочной жидкости. А за счет добавления в цемент химических ускорителей вдвое сократили время на тампонаж. В общем, все то лучшее, что бытовало в отечественной практике и что коллективно придумали уже здесь, на Лебяжьем, использовано.

Искривление скважины начали с четырехсот метров. Кривизну постоянно замеряли ребята из геофизической партии Никитского. Никитский и сам находился здесь неотлучно. Применив им придуманные инклинометры, на каждый составил тарировочный график и непрерывно вносил поправки.

Мухин, Водилов и Корчемкин применили новый метод расчетов, исключавший ошибки в проводке. Тем не менее инженеры из главка и два вычислителя каждый отдельно дублировали результаты, а потом все вместе сверяли.

Здесь соединилось все: наука и практика, опыт технический поиск. И потому никто не удивился, когда к концу третьего месяца оставалось пройти всего лишь около пятидесяти метров.