Лед и пламя

В спальне она повесила платье, надела ночную сорочку и решила полежать. Кейт, скорее всего, поднимется к ней и принесет что-нибудь из еды, вот тогда она и вручит ей подарок. Восемнадцатилетие дочери не удалось больше чем, но кто виноват? Объявление о помолвке могло стать самым прекрасным его моментом, однако дочь все испортила. Дочь и Скотт. Особенно Скотт! Достаточно вспомнить еще, что он ударил Джона! Если бы Амели там присутствовала, она бы вцепилась ему в глотку. И подумать только, из-за чего? Из-за нижнего белья! Восемнадцать лет – идеальный возраст, чтобы начать носить такое вот провоцирующее белье, глупо было делать из этого трагедию.

Уткнувшись в подушки, она почувствовала, как ею постепенно овладевает сон. Она устала справляться с конфликтами, устала за себя бороться. И еще устала от ребенка, который продолжал в ней расти. А совсем скоро, когда придет Ангус, ей снова придется делать над собой усилие, жаловаться, миндальничать с ним, чтобы вызвать у него нежность к ней, да еще раз напомнить, что он обещал написать завещание в ее пользу.

В конце концов она так и заснула, со включенным светом и футляром в руке.

* * *

В пять утра Скотт внезапно проснулся от страшного волнения: его продолжал преследовать только что пережитый им во сне кошмар. Футболка была мокрой от пота, в голове проносились чудовищные по своей четкости и неоднозначности образы.

Кейт! Он видел во сне Кейт, но каким же был ненормальным, нездоровым этот сон. Полностью обнаженная, хрупкая, она билась в его руках, затем выскользнула, издав жуткий крик, словно ее преследовала страшная опасность, которой он не смог увидеть. Скотт хотел броситься за ней, чтобы ее догнать, но оказалось, что его тело было прибито к полу, и он не мог пошевелиться. Он слышал только ее пронзительные крики, различал ее неясный силуэт, тень ее тела против света, и еще он безумно ее желал

…

Выскочив из постели, он бросился в ванную комнату, сорвал футболку и открыл на полную мощность все краны в душе. Вода была холодной, как всегда сначала, но именно это и было ему нужно. Каким же извращенным негодяем он был, раз видел во сне и желал обнаженную Кейт! Он же никогда и не думал раньше об этом, никогда не мечтал о ней, не было такого! У него застучали зубы, но он продолжал лить на себя прохладную воду, стекавшую по его телу мощными струями. Кейт же была для него как младшая сестра, он всегда защищал ее, испытывал к ней лишь братскую привязанность. Неужели сон был навеян этим мерзким днем рождения? И надо же, ведь она обратилась к нему со всем доверием, попросила ей помочь! Скотт и помог, причем тут же, немедленно, он с огромной радостью помог ей отделаться от Нила… Он был счастлив, что разделался с Нилом, был в бешенстве,

когда Джон осмелился сказать: «Может, ты сам на нее запал?»

Все верно. Так оно и было. Неприязнь к Мэри, его чувство неловкости в ее присутствии и раздражение – именно этим все и объяснялось. По сути, в его голове, так сказать, в «бессознательном», в том, что было ему неподвластно, Кейт существовала для него вовсе не как сестра, и в его чувстве не было ничего братского. Довольно долгое время он действительно смотрел на нее как на хорошенького подростка, и любил играть с ней, взяв на себя роль старшего брата. Но потом она изменилась, превратилась в восхитительную девушку, а за последние месяцы, когда у них начался флирт с Нилом, это окончательно перевело ее из детского мирка в мир взрослых людей. Она превратилась в женщину, вокруг нее только и разговоров было, что об ее предстоящем замужестве. И потому что она на самом деле не была ему сестрой, какой-то запретный затвор не сработал, в конце концов. Однажды он взглянул на нее по-другому, однако был обязан скрывать от всех это новое восприятие.

Кейт… Он никогда больше не сможет посмотреть ей прямо в глаза. Не сможет бесхитростно ей улыбнуться, ни тем более приласкать ее. Отныне он должен будет держаться на расстоянии. Ему необходимо бежать из Джиллеспи. Если вдруг она заметит, что он к ней переменился, он умрет от стыда и раскаяния. Она не заслуживала того, чтобы испытать подобное разочарование. Только не он, кому она так доверяла. Кейт всегда говорила, что он первый протянул ей руку помощи, когда она приехала в Шотландию, полная печали и растерянности. Он был ее единственным другом и спасителем, она расточала ему похвалы, невинная девчушка, а в это самое время он видел во сне, что готов овладеть ею обнаженной. Бедняжка… Кейт, если бы она только знала…