Лед и пламя

Скотт бесшумно вышел из спальни, прошел по коридору и на цыпочках спустился на первый этаж. После вчерашнего вечера Мойра успела навести образцовый порядок и сегодня имела полное право встать чуть позже. В безупречно убранной кухне Скотт сам приготовил себе кофе, бутерброды и яичницу. Воскресенье он планировал провести в Джиллеспи, но теперь об этом и речи быть не могло, он решил немедленно уехать в Глазго. Он воспользуется этим днем, чтобы предложить Грэму и Пэт прогуляться вместе с их сынишкой Томом. Сначала они сходят в Ботанический сад, потом побродят по магазинам игрушек, съедят по гамбургеру в каком-нибудь пабе, совсем как это принято у взрослых, а уж потом придет пора мультфильмов, так что программа вырисовывалась обширная. Рядом с маленьким мальчиком Скотт, возможно, перестанет навязчиво думать о Кейт.

– Ой, – воскликнула она с порога кухни, – я вчера, наверное, слишком много выпила! Ты что, упал сюда прямо с кровати?

На ней была розовая пижама, и она гордо засучила один рукав:

– Смотри, я спала вместе со своими новыми часиками, – сообщила Кейт, лукаво улыбаясь. – Нам хватит кофе на двоих?

И хотя она была сейчас последним человеком, которого он хотел бы видеть, ему все же удалось ей улыбнуться в ответ.

– Наливай!

– Ты сегодня останешься с нами? – спросила Кейт полным надежды голосом.

– Нет, не смогу.

– Может, это и к лучшему. Сегодня здесь будет, скорее всего, малоприятная атмосфера. Джон упаковывает вещи.

– Куда это он намылился?

– Никто не знает. По-моему, уйдет он не слишком далеко. Нечего и говорить, что он не сумел по достоинству оценить твой великолепный хук справа[32]!

– Мне не стоило этого делать.

– Вот уж нет. Я рада, что наконец кто-то ему врезал как следует. От одного раза не умрет!

Она бросила два кусочка сахара в его чашку, прежде чем поднять на него глаза:

– Ты считаешь меня злой?

– Не считаю. Джон порой способен совершать отвратительные вещи, что он и сделал вчерашним вечером.

Устроившись напротив, она снова обезоруживающе улыбнулась.

– Я достаточно тебя поблагодарила, Скотт?

– Это всего лишь часы.

– Нет, не за них, за все остальное. Особенно за то, что касается Нила… Как ты мог так прекрасно меня понять за какие-то две секунды? Я была в шоке!

Он колебался, подыскивая слова.

– Я неплохо знаю тебя, – наконец ответил он.

– И ты считаешь, что я совершила ошибку?

– Мне кажется, надо обязательно прислушиваться к своему сердцу. У тебя будет еще много шансов встретиться с другими парнями.

– Да уж, это точно, – разочарованно произнесла она.

Он тут же представил себе Кейт в университете в окружении молодых людей, полных решимости ее соблазнить.

– Ну что ж, мне пора, – объявил он, вставая.

– Уже? Но ведь сегодня воскресенье, Скотт!

– У меня есть кое-какие незавершенные дела, а потом я обещал провести остаток дня со своим крестником.

– Ах, вот оно что…

Разочарованная, она смотрела на него так жалостливо, что Скотт отступил на шаг.

– А что ты будешь делать? – проговорил он.

– Мы собирались пойти с твоим отцом поиграть в гольф, но должны были собраться на поле для гольфа у Мюрреев, значит, нам придется поменять планы, так как вряд ли мы теперь будем там желанными гостями.

Она сделала неопределенный жест, словно отгоняя эту мысль, потом добавила, состроив забавную гримасу:

– И к тому же меня еще ждет бесконечное мамино нравоучение. Но мне все равно – я испытываю такое облегчение. Только ты мог вытащить меня из этой ситуации. Знаешь, ты – мой самый лучший друг, самый-самый…

– Ну а как же, девочка моя, ведь ты – моя младшая сестренка, – сказал он сдавленным голосом.

Перед уходом, чтобы не приближаться к Кейт, он послал ей воздушный поцелуй. Девушка, огорченная внезапным уходом Скотта, продолжала рассеянно размешивать сахар. Без него воскресный день, о котором она так долго мечтала, терял всю свою сладость. И когда он теперь приедет снова? Большую часть ночи она с наслаждением купалась в воспоминаниях о том, с каким мужеством он бросился на ее защиту. Привыкшая к враждебности братьев и равнодушию матери, Кейт была переполнена счастьем от такого теплого, покровительственного отношения Скотта. Только он относился к ней – и только что опять это продемонстрировал – как к своей младшей сестре, нуждающейся в опеке.

Глубоко вздохнув, она с сожалением прислушалась к реву мотора джипа, который тронулся с места и стал быстро удаляться. Скотт возвращался в свою мужскую жизнь, к своим делам, к своим победам. Зная, что он расстался с Мэри, она не сомневалась, что теперь у него в голове обязательно присутствует какая-нибудь другая женщина. И наверняка следующая, которую он непременно привезет с собой в Джиллеспи, окажется той, что нужно. В двадцать семь лет, он, конечно, не мог не думать о создании семейного очага, тем более что его собственную семью окончательно разрушило «французское вторжение».