Лед под кожей

– Так ты не злишься? – выпаливает он без раздумий.

– Я обычно и близко так не злюсь, как ты, потому что у меня есть власть, а у тебя нет, – констатирует старый профессор. – С учетом этого было бы не слишком дальновидно вот так без раздумий вызывать меня на бой. Потому в твоих интересах я надеюсь, что ты хорошенько подумал. И что хорошо понимаешь, о чем идет речь.

Лукас замирает. О ЧЕМ хорошо подумал?! КАКИЕ отец сделал выводы?! У него нет ни малейшего понятия об этом. Внезапно над его сопротивлением одерживает верх страх.

– Признаю, что недооценил ситуацию. Сначала я подумал, что ты просто хвастаешься перед друзьями… или это они уговорили тебя, а ты не смог отказать им в поездке в Блу-Спрингс, – говорит отец. – Но это был не каприз. И до этого ты иногда делал пакости, но всегда лишь под внезапным импульсом, когда не контролировал злость. Но это был продуманный бунт. Позволишь отгадать? Ты, очевидно, искал, чем меня задеть, и потому выбрал именно материнский дом. У подростков твоего возраста нет лишних денег, а Блу-Спрингс далеко. Кроме того… о маме ты вряд ли вспоминаешь с обидой. Тебе пришлось поработать, чтобы убедить друзей поехать с тобой. А когда они там оказались, тебе было больно так же, как потом мне.

Лукас сжимал зубы. Отец прав. Абсолютно во всем. Ему вдруг стало бесконечно жаль – это была та же жалость, которая охватила его при виде напившегося Ника в бывшей комнате матери. Все это время он переживал – все несколько дней, пока его друзья там были; он чуть не выгнал их оттуда, потому что у них не было ни капли уважения ни к чему… потому что все, что они делали, все, что говорили, его бесконечно злило… однако он прекрасно понимал, что именно он дал им добро на это богохульство и что ругать он может лишь самого себя. Теперь отец сказал это вслух. Теперь он все осознал. Лукас был на волосок от того, чтобы положить голову на стол и от всего сердца расплакаться. Из него рвется будто вода через плотину: «Прости, папа! Прости! Я совсем не хотел этого делать!»

Однако отец не ждет от него никаких излияний.

– Я не принуждаю тебя демонстрировать горячие сыновьи чувства; наоборот, – добавляет он язвительно. – Давай не будем уходить от темы. Итак, ты осмелился. Как ты думаешь, что теперь будет?

– Мне совершенно все равно, что будет, – подавленно говорит Лукас.

– Неверный ответ! – Голос отца взрывается в его ушах.

От улыбки не осталось и следа.