Лёд (СИ)

— Арквенэн… и Тинвэ. Не могу такой… голый… ободранный...

— Что за ерунда! Да мы… — начала было Арквенэн, но я схватила ее за руку и выволокла из шатра.

Щеки у меня горели. Вот о чем мы вовсе не подумали, когда напрашивались в компанию к мужчинам! Мало того, что Алассарэ неприятно показаться нам, он ведь не может встать даже ради естественной надобности. Каково ему, бедному, не иметь возможности уединиться?

— Нашел чего стыдиться, — ворчала между тем Арквенэн. — Волей-неволей мы на него насмотрелись, пока Лальмиону помогали. Хорошо, что тогда мы не знали о его великой скромности!

— Представь себя на его месте, — сказала я.

— Вот уж не хочется! — живо воскликнула она. Но спорить перестала.

Без дела топтаться на пронзительном ветру было скучно и очень холодно. Мы взялись за медвежью шкуру. В плотном, густом меху утопали руки. Вот бы укрыться ею! Но шкура уже подмерзла и одеревенела; мы с трудом стащили ее с волокуши, расправили на снегу и принялись соскребать с изнанки остатки сала и жил.

Работа кое-как согрела нас. А вскоре к нам присоединились Тиндал и Айканаро.

— Сил нет на Алассарэ смотреть, — пожаловался Тиндал. — Конечно, вы живот ему собрали, а все равно… — его передернуло. — Не очень-то зажило пока. И лекари наши переругались. Ниэллин уперся, Лальмина врачевать не пускает, даром, что тот избурчался весь.

В самом деле, из шатра сквозь свист ветра доносился раздраженный полушепот спорщиков.

— Правильно не пускает, — отрезал Айканаро. — Иначе у нас вместо одного двое калек будет. А двоих нам не утащить.

Мы дали лекарям на препирательства столько времени, сколько смогли: скребли и разминали шкуру, пока она не стала совсем чистой и мягкой, а мы не окоченели на ветру. Лишь тогда мы вернулись в шатер, в придачу к шкуре прихватив кусок медвежатины.

К тому времени целители кое-как примирились друг с другом. Ниэллин отстоял свое право на врачевание и теперь сидел с Алассарэ, снова закутанным в одеяла по подбородок Лальмион кипятил в котелке темный отвар с горьким и терпким запахом — ту самую ивовую кору. Судя по мрачному, изможденному виду лекаря, ему самому не повредило бы целебное снадобье. Но его было немного, и все до капли предназначалось Алассарэ. Надо было видеть, как он кривился, глотая отвар, который Арквенэн с нежной заботливостью выпаивала ему с ложки!

Вскоре он уснул настоящим спокойным сном. Целители тоже наконец расслабились и перестали следить за каждым его движением и вздохом. С лица Лальмиона исчезла угрюмая озабоченность; Ниэллин с живым интересом стал расспрашивать Тиндала и Айканаро о медвежьей охоте.

Сразу воодушевившись, Тиндал пустился в подробный рассказ.

С его слов получалось, что они с Айканаро чуть ли не нос к носу столкнулись с медведем среди ледовых гряд. Им хватило ума отступить, спрятаться за большим бугром и скорее наладить луки. Ну а дальше выручила ловкость и меткость: они выскочили из-за бугра и выстрелили одновременно, шагов с тридцати. Бедолага медведь рявкнуть не успел, как упал мертвым! Айканаро попал ему в глаз, а стрела Тиндала пронзила горло. Недаром дома они не жалели времени, упражняясь в стрельбе!

Давно мой брат не болтал так много и так беззаботно! Я больше не могла сердиться на него, и остальные слушали с удовольствием. Даже Лальмион улыбнулся его похвальбе!

Потом мы отужинали похлебкой из медвежатины — она и правда была вкуснее мяса морского зверя. Ветер все не унимался: завывал снаружи, выдувал тепло и гарь лампы, сквозь мельчайшие прорехи заталкивал колючую снежную пыль. Ночевка обещала быть холодной. Мы разобрали свои одеяла, а Алассарэ укрыли медвежьей шкурой. Теперь мороз никак не сумеет повредить ему!

Круг звезд подходил к концу. Полный тревог, он завершался далеко не так печально, как обещал поутру. Алассарэ жив и будет жить! Это радовало, как ничто иное, согревало вернее медвежьей шубы. Умом я понимала, что он все еще очень слаб и болен, что мы чем дальше, тем вернее оторваны от народа, что нас ожидает тяжелый путь и исход его по-прежнему неизвестен. Но в сердце моем набирала силу упрямая надежда.

Нам удалось невозможное — вырвать добычу из когтей смерти. И нет ничего невозможного в том, чтобы дальше идти по льдам, даже если нас всего семеро. Исцеление Алассарэ и наше воссоединение с сородичами — всего лишь вопрос времени… если только удача не отвернется от нас.

Пусть только удача от нас не отвернется!

15. Целители

Ветер не унимался всю ночь и совсем выстудил шатер. Под своими одеялами мы продрогли до костей. Алассарэ под толстой медвежьей шкурой тоже пробирал озноб. Но виной тому был не холод и не сквозняки: лоб его оказался горячим, словно жаровня, окруженные тенями глаза блестели слишком ярким, сухим блеском.

— Чему удивляться, — со вздохом сказал Лальмион. — Такие раны без лихорадки не обходятся. Ничего, через круг-другой уляжется помаленьку.

Он устало потер лицо, и я с новым огорчением заметила, что целитель выглядит немногим лучше своего подопечного.

— Не страшно, — прошелестел Алассарэ. — Можно снег на мне… топить…