Лед у подножья (СИ)

Эллисон старалась не кукситься, не реветь. Она посматривала на Хироши с опаской первые несколько недель. Но он ни разу ее не коснулся. Не тронул даже пальцем, хотя мог.

Но она ошиблась. Хироши принес ее худой девчонкой, со слипшимися волосами, впалыми щеками и мешками под глазами. Эллисон могла пальцами пересчитать выступавшие ребра, обтянутые кожей. Но уже совсем скоро волосы ее запахли шампунем, исчезла синева вокруг глаз. А кожа на ребрах перестала болтаться. Прошла пара лет, прежде чем большинство ребер скрылось от взгляда Эллисон, осматривавшей саму себя в зеркало каждый вечер. Голодные времена поначалу вызывали у нее отвращение к худобе. Тогда девочка еще не знала об эталонах красоты. Она хотела только есть.

Хироши как мог заботился о ней. Хотя репутация его была совсем иной.

Хироши оказался властным человеком, происходившим из древнего рода переселившихся на Сахалин японцев. Впрочем, он был патриотом России и в стычках японских и русских кораблей всегда стоял на стороне последних.

Хироши славился умелым механиком. У него была собственная мастерская, и он зарабатывал неплохие деньги, позволявшие держать помощника и прислугу. Но только их двоих.

А еще он был фанатом гонок. Эллисон только заедала голод, она выглядела как исхудавшая ветошь, когда Хироши повел ее на первую в жизни гонку. Адреналин и высокие скорости восхитили девушку, зажгли в ней фитилек жизни во второй раз. Эллисон быстрее пошла на поправку. Чаще спрашивала у нового папы о машинах и двигателях. Она начала интересоваться техникой и историей гонок. Хироши всегда отвечал на ее вопросы, лишь в редкие минуты превращаясь в молчаливую статую. Как правило, это было либо до отчитывания слуги или помощника, либо после, либо когда к нему заявлялись странные люди. Это уже потом Эллисон поняла, что Хироши порой помогал бандитам, спиливая заводские номера и приваривая новые куски на их место.

Прошел год, и Эллисон осмелела. А как-то раз случайно ляпнула о своих подозрениях.

— Ты для меня как дочь, — отрезал Хироши. — И вообще, как тебе в голову пришли такие глупые мысли? Отношения не ограничиваются любовными или страстными. Это вообще полная чушь и ерунда, по сравнению с семьей и дружбой. Только семья и друзья никогда не предают.

Эллисон бы с этим поспорила, но Хироши не давал никаких поводов. Порой он был груб, но он никогда не позволял себе вольностей.

Когда Эллисон стукнуло восемь, Хироши стал брать ее с собой в гараж. Невзирая на протесты служанки, считавшей, что девочке не место среди пыли и сажи, владелец мастерской учил ее уму-разуму. А один раз даже огрел гаечным ключом.

Но если Мишель такая выходка казалась дикой, то для Эллисон такое поведение было нормальным. Хироши считал, что лучше она получит от него удар, нежели от жизни, бьющей больнее. А ведь никто не уйдет от ее выпадов, и лучше набрать тумаков сначала, нежели огрести по полной потом, когда начнется взрослая жизнь. Как ни странно, но слова Хироши оказались пророческими. Эллисон стала великолепной гонщицей и механиком, и жизнь ее наладилась. Теперь же она и вовсе повстречала Мишель.

А тогда Эллисон запоминала соединения деталей, училась работать со сварочным аппаратом, гаечным ключом, разводным ключом, насосом. Училась устранять проблемы подручными средствами.

Она хотела быть хорошенькой, хотела нравиться папе. Потому с таким усердием занималась механизмами.

Но Хироши открыл в ней страсть к скорости. Окончательно она пробудилась во время первых гонок, в которых девушка приняла участие. Она хотела поучаствовать в шутку, несерьезно, на одних уличных гонках. Пацаны над ней посмеивались, но в итоге девочка одержала над ними верх. Хотя тогда она еще гоняла на мотоциклах, до педалей паромобилей еще не дотягивалась.

Эллисон быстро росла. Служанка учила ее быть женственной. Обучала манерам, показывала, как обращаться со столовыми приборами, как вышивать, как держать осанку. А еще очень любила подбирать туфли и платья. Правда, маленькой леди Эллисон все равно не стала. Она любила обтягивающие вещи, не стесняющие движений. Но при случае могла надеть и юбку, и платье.

Но волосы она себе никогда не остригала. Эллис нравилось заплетать их в хвост или оставлять распущенными. Правда, порой ей хотелось покрасить их в какой-нибудь бунтарский цвет. Зеленый там или фиолетовый.

Но не стала. Она видела «людей протеста», которые жили на одной улице с Хироши. Им нравилось идти на демонстрации, чтобы выплеснуть негатив. И только. Никаких толковых предложений или лозунгов они не выдвигали, попросту сотрясая воздух.

А еще Эллисон уже тогда поняла, насколько прогнили городские люди.

Но самой страшной была мода на поиск себя.