Леди из Фроингема

– Выше, мистер Понглтон, выше! – потребовал инспектор, когда они углубились в тисовую аллею и вечерние тени сгустились вокруг них. – Ни черта же не видно, если держать фонарь так низко. Ну-ка, направьте-ка свет во-о-от туда, – он указал на пышные заросли рододендрона и, поравнявшись с ними, принялся раздвигать ветви руками, отфыркиваясь от падающих за шиворот капель, словно недовольный терьер.

Из зарослей Грумс выбрался изрядно промокшим. Унылый вид Седрика, который с трудом держал тяжёлый фонарь на вытянутой руке и вздрагивал от каждого шороха, доносившегося из-за кустов, настроение ему не улучшил. Впереди темнела аллея, и клонившиеся друг к другу деревья превращали её в туннель, откуда тянуло сыростью.

– Вот что, мистер Понглтон, – инспектор вынул носовой платок и промокнул капли дождя на лице и шее, – что это вы недавно рассказывали о подземном ходе? Ну, будто бы он ведёт из часовни в замок? Вы ещё говорили, что под ним находится глубокая шахта, а в ней живут микроскопические существа, от которых человек падает замертво, и предположили, что именно эта участь и постигла вашего брата Джорджа.

Услышав про часовню, Седрик нервно заморгал и опустил фонарь ниже.

– Я… Я и не помню толком ничего. Так, слуги когда-то болтали… – и он с невыразимым ужасом уставился на что-то, находившееся за спиной инспектора.

Глаза его округлились, рот приоткрылся, и вид сделался ещё более жалким, чем до этого.

Грумс резко обернулся – в сизых сумерках на них неслась белая плоская морда с блестящими круглыми глазами и длинным вдавленным носом, похожая на гротескную венецианскую маску. Птица издала хриплый вскрик и, облетев нарушителей её убежища по широкой дуге, скрылась в тисовых зарослях.

– Что вы, сипуху не видели? – брюзгливо поинтересовался инспектор у побледневшего Седрика, который, казалось, еле устоял, чтобы не обратиться в бегство. – Так что с тайным ходом, мистер Понглтон, а? Постарайтесь припомнить. Сами понимаете, время сейчас на вес золота. Если мы не отыщем ребятишек к утру…

– Почему вы думаете, что они могут оказаться в подземелье?

– Потому что просто так, бесследно, дети не пропадают, – Грумс смотрел без улыбки, строго, и Седрик снова занервничал. Фонарь в его руке начал дрожать, и ему стоило больших усилий не впасть в панику.

– Я, правда, не помню ничего об этом, – умоляюще сказал Седрик. – Я бы и рад быть полезным, но совсем ничего…

– Об этом – это о чём? – инспектор придвинулся ближе, и теперь стало ещё труднее противиться его воле. – О чём это вы совсем ничего не помните, а, мистер Понглтон? Учтите, мне сейчас не с руки долго вас уговаривать, – в тоне его явственно звучала угроза, но Седрик продолжал молчать и только моргал, когда крупные капли дождя попадали ему на лоб и щёки.

Грумс вздохнул и, внезапно на что-то решившись, отошёл на два шага назад и обернулся. Внимательно вгляделся в летние сумерки, а после приблизился к Седрику так стремительно, что тот не успел отпрянуть и ощутил затхлый табачный дух, которым пропитался старый макинтош инспектора.

– В общем, я так скажу, – Грумс, согнув указательный палец крючком, постучал им по плечу Седрика, – дело это у меня так и так последнее. Если отыщутся мальчишки, то на пенсию уходить, если же ребятишек не найдём…Тогда в отставку с позором. Поэтому признаюсь честно: если б речь шла только о Джордже Понглтоне, я бы и палец о палец не ударил. Он всегда был паршивцем, прости меня Господь. Но сейчас, в эту самую минуту, где-то здесь, на этой про́клятой земле, возможно, ещё живы двое ребят. И моя задача – их отыскать. Хоть живых, хоть…

– Когда-то давно, в детстве, Джордж запер меня в подземелье, – Седрик, обессилев, опустил руку и теперь фонарь освещал лишь ботинки обоих мужчин да немного подсвечивал снизу их лица. – Я не помню, как я там оказался – мы с ним играли в ближнем лесу, и вдруг он меня толкнул. Помню внезапное падение, и что я здорово ушибся, а потом меня окружила чернота. Было очень сыро и темно, – его голос прервался, крупный кадык дёрнулся, а затем он признался шёпотом: – Время в подземелье тянулось бесконечно, и единственное, что не позволило мне сойти с ума – это мысль о том, что я должен отыскать выход и убить Джорджа. Это решение казалось мне в тот момент и правильным, и единственно возможным. Я прокручивал в голове все варианты, разгонял себя до немыслимой ярости…

– Как вы выбрались?

– И этого я тоже не помню, – покачал головой Седрик. – В какой-то момент мне стало дурно, я начал задыхаться и, скорее всего, потерял сознание. Очнулся я на руках у отца. Он ни о чём меня не спрашивал – да я бы и не смог ничего рассказать, память сразу же скрыла от меня все подробности. Отец крайне разгневался, и Джорджа впервые на моей памяти серьёзно наказали, но больше мы случившееся никогда не обсуждали.

– Но хотя бы что-то вы должны помнить, – настаивал Грумс, не желавший верить, что если тебя столкнули в подземелье, то можно вот так взять и позабыть всё, что этому предшествовало.