Ледяная скорлупа

Кирамзень тоже отогревался на камнях и впитывал лечебные соли горячих минеральных ключей. Ему вахта далась нелегко, что поделаешь — возраст. Теперь можно расслабиться. Доклады сделают ученики, им это полезно. Два доклада, оба — главные события конференции. Два открытия. Пока два.

Первое открытие заключалось в том, что ледяная оболочка Мира совершала суточные вращательные колебания восток-запад относительно тверди. Небольшие колебания, как раз в плоскости экватора. Здесь было всё ясно. Из-за небольшой вытянутости орбиты Мир чуть проворачивался относительно направления на Большой аттрактор. Из-за вытянутости самого Мира[20] сила тяготения стремилась его чуть-чуть повернуть назад, причем вращающий момент больше сказывался на ледяной скорлупе, чем на недрах. Так оценили, насколько вытянута орбита. Вроде бы совсем немного, на одну сотую, но вполне достаточно для разогрева недр.

Во втором докладе речь шла об измерении массы Большого аттрактора. Как уже говорилось выше, для этого надо было измерить разницу в вертикальном дыхании в противоположных точках Мира. Масса аттрактора оказалась равной сорока тысячам масс Мира, а расстояние до него — двести с небольшим диаметров Мира.

Это были поразительные, но ожидаемые открытия.

Курортная остановка ослабляет самоконтроль. Народ почувствовал, что команда «Второго дыхания» скрывает что-то важное, но никто не догадался, что именно. Зачем команде такая секретность? Да потому, что значимость важного результата была всего лишь три сигма, что очень шаткий результат, хотя Кирамзень был в нем почти уверен. На Европе, в отличие от некоторых других миров, такие результаты не публиковались. Надо было работать дальше, продолжать изматывающие измерения, чтобы не опозориться, не сесть в лужу с результатом, который окажется вульгарной статистической флуктуацией — существует целое кладбище репутаций, погубленных именно таким образом.

А с курорта на Плато Медузы — снова в холод, в низкое давление, в адскую пустыню. Но уже охотно, с энтузиазмом — до твердого результата оставалось совсем немного.

Прошел срок, и Кирамзень отправился к Хруам Мзеню, который уже редко покидал свой дом на холме.

— Докладываю: есть пять сигма!

— По которому?

— По первым двум. Третий — пока три с половиной.

— Дай кривульки посмотреть.

— Вот.

— Красота! Резонанс имени имярека. Вот и вошел в эту самую историю под самый занавес. Спасибо тебе, Кирамзень. Спасибо всем вам за то, что я смог увидеть это, хоть и на последнем издыхании. Я то надеялся дотянуть, то не надеялся. Этот охрясный кризис вообще надежд лишил. Теперь надо бы еще хоть полсрока протянуть, чтобы ощутить себя престарелым триумфатором и порадоваться напоследок. Пожалуй, выползу из своей хибары! Я всю жизнь твердил, что они должны быть, эти миры. Мокрые булыжники… А у меня ведь кроме тепла недр ни малейших доводов не было — одна надежда. Срочно докладывай и публикуйте!

Кирамзень разослал по лаборатории сообщение: «Есть пять сигма! Можно объявлять». Остался вопрос: как объявлять? Публиковать статью? Конечно, но и только? Ведь такое открытие! А как же восхищение широкой публики? Неужели без литавр, прямой трансляции и роения журналистов? Видимо, большинство разумных существ любых планет падки на подобный вид славы. Коллектив лаборатории возжелал пресс-конференцию со строгим эмбарго на предварительную информацию, дабы подогреть интерес.

— Зачем вам эти пышные действа? — вопрошал Кирамзень. — Мы же на самом деле имеем отличный результат, к каким жморам еще эта помпа? Понимаю, если бы три сигма хотелось продать в виде сенсации, но у нас-то всё железно. Ладно, если хочется, давайте семинар с приглашением прессы, только зовите нормальных коллег, от сохи, и поменьше свадебных генералов.

Аудитория имела форму купола, с которого свисали штанги для аппаратуры журналистов (прямая трансляция) и для «швартовки» ученых старшего поколения. У многих патриархов уже были проблемы с вегетативной регуляцией плавучести — было несколько случаев, когда посереди доклада уснувшие классики науки медленно опускались на пол, служивший экраном, и просыпались, подергиваясь и вскрикивая, в лучах проектора. Публика помоложе свободно висела под куполом, изредка перестраиваясь, чтобы не загораживать друг другу экран.

Семинар открыл высокопоставленный чиновник — уклониться от этого всегда очень сложно, когда пахнет чем-то важным. После стандартных приветствий чиновник выдал нечто посвежее:

— Судя по анонсу, сейчас нас ошарашат. Или сразят наповал. Надеюсь, не так, как в свое время участники проекта сразили грукодабров, а чуть помягче. Это замечательно, когда тебя поражают чем-то новым, неслыханным! В этом вся прелесть науки. В радостном предвкушении я передаю слово самому проницательному исследователю и по совместительству самому эффективному истребителю мародеров, руководителю проекта со славным прозвищем Кирамзень.

Последний без пауз и предисловий вывел на экран график, где, слегка подрагивая, шли две кривые, описывая в середине рисунка высокий узкий пик.