Ледовый поход Балтийского флота. Кораблекрушение в море революции

Кроме того, при А. М. Щастном был проект положения о комиссарах Балтийского флота. Ключевой его нормой были прямые выборы комиссаров кораблями и частями флота «на основании четырехчленной формулы», то есть прямые, равные, тайные и всеобщие. После избрания комиссары могут быть отозваны только своими частями или по постановлению съезда флота. Список частей флота, от которых избираются комиссары, определяется командованием флота. Избранные комиссары утверждаются Коллегией наркомата. Совет комиссаров избирает «из своей среды» «по четырехчленной формуле» главного комиссара флота, который утверждается СНК^[770]. Очевидно, что такой порядок выборов и отзыва комиссаров обеспечивал сохранение их постов за старым Совкомбалтом и сохранение того порядка управления флотом, который устраивал А. М. Щастного. Подчеркнем, что наморен вмешивался в систему назначения комиссаров, что было совершенно нетипичным для послереволюционного периода. Наморен также наметил список из девяти частей флота, которые должны избирать комиссаров, – две бригады линкоров, бригада крейсеров, Минная дивизия, дивизия подводных лодок, сводный отряд (сторожевые суда и тральщики), речная флотилия, береговые подразделения баз Кронштадт и Петроград^[771].

Мы пришли к выводу, что А. М. Щастный возлагал определенные надежды на то, что детонатором мятежа на флоте послужит Минная дивизия с ее митинговой активностью 12 мая. Когда выяснилось, что съезд не поддержал резолюцию об установлении «морской диктатуры», А. М. Щастный попытался выступить на нем 14 мая, но его план снова был реализован не полностью – он не смог выступить на пленарном заседании. Телеграмма Е. А. Беренса 21 мая оказалась неожиданным подарком, который позволил вновь взбудоражить настроения моряков. Усилить эффект должна была отставка большой группы военных специалистов, включая А. В. Шварца и А. М. Щастного. «Мотивы ухода» и «Бытовые затруднения» предназначались на роль политического манифеста.

Резкое усиление влияния большевиков в Совкомбалте и энергичная деятельность И. П. Флеровского поставили А. М. Щастного в крайне сложное положение. При новых порядках он был бы вынужден остаться лицом к лицу с комиссарами, потеряв старый Совкомбалт как ширму для «сохранения невинности». Уезжая в Москву, он еще надеялся на то, что удастся уговорить Л. Д. Троцкого согласиться на сохранение выборности комиссаров, фактически старого Совкомбалта, и сохранить возможности для маневра.

Подчеркнем, что на вопрос о том, по собственной инициативе А. М. Щастный выехал в Москву или по вызову Коллегии наркомата, он отвечал по-разному. На допросе 3 июня он утверждал, что «получив телеграмму от наркома Троцкого, что моя просьба [об отставке] отклонена, принял ее за выражение доверия ко мне и почел необходимым прибыть в Москву с документами, на основании коих можно было бы устранить те трения и осложнения, которые слагались вокруг управления флотом Балтийского моря»^[772]

. Через пять дней он заявил, что «26 мая по вызову Коллегии выехал сам в Москву»^[773]. Сохранилась телеграмма, предписывающая А. М. Щастному срочно прибыть в Москву, переданная 24 мая в 23 часа 20 минут.^[774]

Глава 9

Кораблекрушение

27 мая в петроградских газетах появилась весьма позитивная информация об А. М. Щастном. «Петроградское эхо» писало: «В Москве состоялось чрезвычайной важности совещание под председательством комиссара по военным и морским делам Троцкого. В этом совещании приняли участие вызванные из Петрограда член морской коллегии Сакс и командующий Балтийским флотом Щастный. На этом совещании присутствовали члены Совета Народных Комиссаров. Заседание носило секретный характер. В результате этого совещания на северный Кавказ и в Новороссийск посылаются особые представители советской власти с чрезвычайными полномочиями»^[775]

. Очевидно, что если эта информация была опубликована 27 мая, то совещание могло состояться только накануне, 26 мая.

По мнению газеты, поводом для совещания стало получение информации о занятии английскими войсками Баку. Она была опубликована в «Известиях» со ссылкой на одесские газеты, которые, в свою очередь, ссылались на лиц, приехавших из Закавказья. Предполагалось, что англичане «устанавливают связь с корниловскими отрядами»^[776]. Известие это было ложным. 29 мая «Известия» опубликовали опровержение^[777].