Легенда о командарме. О командарме 2-го ранга М. К. Левандовском

«За полтора года деникинского господства на Тереке многое изменилось, — думал командарм, — а для того чтобы принимать правильные оперативные решения, нужно учитывать все политические факторы». Просмотрев последние донесения с фронта, он пригласил к себе начальника штаба. Аккуратный и исполнительный Ремизов явился в мгновение ока.

— Александр Кондратьевич, познакомьте меня, пожалуйста, с положением армии, — попросил Михаил Карлович.

— 13 марта мы взяли Георгиевск, — начал свой доклад Ремизов. — Распространяясь вдоль железной дороги Ростов — Баку, наши войска освободили Пятигорск и Грозный. Сейчас идут бои в районе Петровска (ныне Махачкала. — Авт.), где, прижатые к морю, деникинцы оказывают упорное сопротивление.

Поздно вечером в штабе собрались командарм Левандовский, члены Реввоенсовета Киров и Мехоношин. Ждали Серго Орджоникидзе, который с минуты на минуту должен был приехать из Ростова. Он появился в штабе в половине второго ночи. Одним движением сбросил на диван мешавшую ему длинную шинель, обнялся с боевыми друзьями и тут же, без паузы, включился в деловой разговор. Речь пошла о положении в Азербайджане, к границам которого подходила 11-я армия. Правившая там Тюркская демократическая партия, или сокращенно «Мусават», не имела поддержки у народных масс, держалась лишь на штыках интервентов. Вначале на турецких, потом на английских.

— В Азербайджане готовится восстание, — сообщил Серго. — 15 марта бакинские большевики обратились с просьбой оказать им помощь в борьбе с мусаватистами. На вашу армию возлагается почетная миссия освобождения трудящихся Закавказья.

Лица командиров засветились радостью и гордостью за доверие.

— В ближайшее время в ваше распоряжение поступят новые соединения: 20-я, 28-я и 32-я стрелковые дивизии и отдельная кавбригада Петра Курышко.

— Против такой силы мусаватистам не устоять, — заметил Левандовский, — мы с ходу опрокинем их в море.

— У меня и у командующего фронтом Тухачевского было такое же мнение, но Владимир Ильич поправил нас. В телеграмме от 17 марта он дал согласие на военную помощь местным революционным силам, однако предложил сделать это не раньше, чем внутри Азербайджана созреют предпосылки для свержения правительства мусаватистов, а местные коммунисты и трудящиеся массы запросят помощь.

Вот что он пишет — Орджоникидзе достал из кармана листок бумаги: «Взять Баку нам крайне, крайне необходимо. Все усилия направьте на это, причем обязательно в заявлениях быть сугубо дипломатичными и удостовериться максимально в подготовке твердой местной Советской власти».

— Как видите, Владимир Ильич против нарушения права нации на самоопределение, инициатива помощи должна исходить от азербайджанских коммунистов.

— Вы поддерживаете связь с бакинским подпольем? — спросил Серго у Кирова.

— Конечно. По нашим сведениям в нелегальных условиях там работают три с половиной тысячи коммунистов. Создан Центральный военно-боевой штаб. Он действует под руководством Бакинского городского комитета партии. Формирует вооруженные отряды и дружины, выделяет инструкторов для обучения рабочих военному делу. По просьбе азербайджанских коммунистов в Баку переправлено большое количество винтовок. Часть оружия они получили морем из Туркестана от товарища Фрунзе. Все готово для выступления.

Серго умел втянуть людей в оживленную деловую дискуссию, был внимателен к их точке зрения. За обсуждением засиделись почти до рассвета, зато выработали обоснованную и четкую программу действий. Прямо из штаба Левандовский отправился на вокзал, где ждала его жена. Он спешил к войскам, которые теснили деникинцев к побережью Каспия. Путь лежал через Грозный, и поэтому Михаил Карлович решил заскочить на день в свой родной город, повидаться с родителями и оставить Лиду на это время в отчем доме.

Наспех восстановленные и скрепленные, как говорится, на живую нитку, пути не отличались надежностью, поэтому бронепоезд командарма двигался осторожно, как бы с опаской, и прибыл в Грозный значительно позже, чем предполагалось. Не дожидаясь полной остановки состава, Михаил Карлович спрыгнул на землю, помог соскочить с подножки Лидии. Вдвоем они торопливо зашагали по знакомым улицам.

К счастью, мать и отчим оказались дома. Обычно сдержанная, Варвара Степановна, увидев в дверях долгожданного сына, расплакалась, и Михаил долго не мог ее успокоить. Только когда немного отлегло от сердца, она поведала сыну о страшных месяцах деникинской неволи. Белогвардейская контрразведка жестоко расправлялась не только с коммунистами, их родными и близкими, но и всеми, кто им сочувствовал. Многие сторонники Советской власти погибли в мрачных тюремных застенках. Мать и отчима до прихода Красной Армии укрывали у себя бесстрашные и надежные люди.

За окнами багровый закат окрасил небо, потом яркие краски растворились, уступив место густой синеве вечерних сумерек. Чувствуя близость разлуки, Варвара Степановна все говорила и говорила, держа в своей руке горячую руку сына.