Легендарные разведчики - 2

Из всех этих версий самой слабой выглядит вербовка в исполнении Дейча. Он познакомился с Маклейном в конце 1934 года, когда тот уже работал на СССР, и для начала составил список представителей истеблишмента, которых несомненно стоило бы попытаться обратить в свою веру. Список был настолько точен, что сомнений в оперативных способностях новичка не осталось.

Что касается трех остальных версий, то, по-моему, тут все слилось воедино: дружба с Кимом и Гаем, характеристика, данная Дону Клугманом, и, главное, политические взгляды кандидата на вербовку. Не только коммунистические, но и антифашистские. Маклейн сам шел в объятия Советов. И его желание помочь встретили с искренней благодарностью. Порекомендовав, как и требовалось в разведке, порвать с компартией, что Дон тут же и сделал.

На собеседовании в Форин Оффисе он признал увлечение левыми идеями модным поветрием, вывод из которого он уже сделал. Даже здесь Дональд не лгал. Выводы были действительно верны.

Тестовые экзамены при поступлении в МИД сдал блестяще, и вскоре третий секретарь Маклейн уже трудился в отделе, занимавшемся вопросами Бельгии, Голландии, Испании, Франции… За два года он показал себя блестящим сотрудником, получил новый дипломатический ранг и уехал в Париж. Общаясь с французами и установив такие нужные для Форин Оффиса связи с американцами, Дон передавал в Москву полезнейшую информацию.

Когда немцы напали на Францию, Дон понимал, что сопротивление французов будет недолгим. Но даже он не ожидал, что Франция потерпит столь быстрое поражение.

Во время эвакуации из Парижа, когда его соотечественники-дипломаты больше думали, как потуже набить чемоданы французскими духами и тряпками, Дон буквально накануне бесславной сдачи столицы жег и уничтожал секретные бумаги британского посольства. Потом вместе с женой-американкой Мелиндой они, загрузив багажник самыми важными документами, рванули в порт и на катере добрались до Лондона. Катер был самым последним, отчалившим из Франции, и… торпедным.

Для семьи Маклейн все это завершилось семейной трагедией. Беременная Мелинда отправилась рожать из воюющей Европы домой в Штаты. Но сказались тяжкие испытания: ребенок родился мертвым.

А проявленный молодым сотрудником Маклейном героизм в его министерстве заметили. Облеченный доверием, он работал теперь в центральном лондонском офисе МИДа, передавая в Москву мобилизационные планы Германии и Италии, попавшие в его руки сведения о возможных действиях немецкого вермахта против Красной армии, о неизбежности войны СССР с Третьим Рейхом, копии секретных документов, которые только попадали в его руки или он сам прибирал их к рукам.

Где бы Маклейн ни был и что бы ни делал, он успевал через связника посылать в московский Центр горы информации. Она измерялась, и это не шутка, в коробках — целых 40 (сорок) штук, то бишь около 12 тысяч страниц. Маклейн научился фотографировать, а пленки в Лондоне и Париже передавал своей связной Китти Харрис.

Между ними завязались отношения, которые вскоре переросли рамки деловых. Центр смотрел на это сквозь пальцы: уж лучше своя Китти, чем кто-нибудь еще. Да и любовная связь объяснит то, почему симпатичный холостой дипломат иногда остается ночевать у дамы. Не рассказывать же любопытным, что иногда парочке ночи напролет приходилось заниматься не любовью, а проявкой пленок, которые Харрис переправляла в Центр. Связь с Харрис прекратилась — и любовная, и деловая. 10 мая 1941 года Маклейн оформил законный брак с богатой и потому независимой американкой Мелиндой.

Замечу, что если лидером по набору и важности переданных «Кембриджской пятеркой» секретов все время оставался Ким Филби, то до войны на условное второе место можно было бы твердо вывести Дональда Маклейна, а во время Второй мировой — разделить вторую ступень пьедестала между ним же и тихим, невзрачным «пятым» номером Джоном Кернкроссом, единственным из пяти простолюдином в «пятерке». С 1941 по 1945 год Центр получил от Дональда Маклейна 4593 документа. Трудно выделить наиболее ценный.

Сообщения Дона, особенно в послевоенные годы, отличались от информации его друзей. Тот же Филби, конечно, был неимоверно важен, как стопроцентный разведчик, сообщавший Москве о планах чуть не всех секретных служб мира. Поэтому его бесконечно ценили в НКВД, НКГБ, МГБ и КГБ. Маклейн же был, скорее, стратегом. Его информация касалась глобальных проблем. Он передавал в Москву шифрованную переписку Форин Оффиса с английскими посольствами, протоколы заседаний Кабинета министров, связанных с международными вопросами. Предсказанные им события разворачивались годами, если не десятилетиями. Знание глубинных стратегических планов помогало не только разведке, но и военным, советским дипломатам, экономистам, ученым.

Патриарх нашей научно-технической внешней разведки, атомный разведчик Герой России Владимир Борисович Барковский не раз говорил мне, что Маклейн с Кернкроссом первыми сообщили в СССР о планах создании сокрушительного нового оружия.