Легенды крови и времени

– Будь Филипп жив, он уже сейчас определил бы будущее Бекки и наплевал бы на ваши с Дианой желания. Да и на желания самой Бекки тоже, – сказал Маркус. – Так же он поступил бы и с Фиби. Вмешивался бы в каждое наше решение и руководил бы каждой стороной ее жизни.

Филипп-старший не заставил себя ждать. Он материализовался в углу. Очертания его фигуры и лица были туманными, но я увидела гордость и уважение, с каким он относился к внуку.

«Он всегда был предельно честен», – сказал мне Филипп, одобрительно кивнув в сторону Маркуса.

– Филипп был старым занудой, вмешивающимся во все. Он желал держать под контролем всех, кто вблизи и вдали, и управлять событиями, – продолжал Маркус, голос которого нарастал вместе с гневом. – Тайная рука. Прямо по Руссо. До чего же дед любил его роман «Эмиль». Если бы его не прерывали, Филипп дни напролет цитировал бы отрывки оттуда.

– А еще раньше любимым трудом твоего деда были наставления Музония Руфа о воспитании добродетельных детей, – сказал Фернандо, отхлебывая вино. – Стоило только упомянуть этого римского стоика, как Гуго со стоном бежал прочь.

– Становясь вампиром, я думал, что меняю прежнее свое бессилие и бесправие на свободу, – вздохнул Маркус. – Но я жестоко ошибся. Я всего лишь сменил одного деспота на другого.

Глава 25

Зависимость

Январь 1782 года

– Поднять рапиры! – распорядился мастер Арриго, отходя от Маркуса и Фанни. – En garde![27]

Фанни взмахнула рапирой, сделав это так чисто, что воздух зазвенел. Маркус попытался ей подражать, но едва не проткнул итальянского учителя фехтования и не располосовал себе рукав от локтя до запястья.

Январский день на улице Сент-Антуан выдался теплым, и потому Фанни решила перенести очередной урок фехтования из танцевального зала с натертым до скольжения паркетом во внутренний двор, камни которого не скользили, зато шатались и вихляли. Сюда же переместилась и мадам де Жанлис. Ей принесли из столовой мягкий стул, и она наслаждалась неярким зимним солнцем, расположившись на безопасном расстоянии от фехтующих.

– Pret![28] – подал команду мастер Арриго.

Маркус плотно сжал рукоятку рапиры.

– Нет, нет, нет! – отчаянно замахал руками итальянец, останавливая дальнейшие действия Маркуса. – Запомните, месье Маркус: не сжимайте рукоятку, точно палку. Вы должны держать ее легко, но твердо, как… ваш член. Покажите рапире, кто здесь хозяин, но не выдавливайте из нее жизнь.

Маркус в ужасе поглядел на мадам де Жанлис. Ей столь красочная аналогия очень понравилась, и она с энтузиазмом кивала.

– Exactement![29] – Мадам де Жанлис поднялась со стула. – Maître, вы позволите показать?

– Ради Бога, мадам, не надо, – возразил Маркус и замахал рапирой, пытаясь убедить графиню не приближаться. Острие рапиры дрожало. – Прошу вас, сядьте.

– Маркус, Стефани не отягчена твоей пуританской моралью, – сказала Фанни. – В отличие от тебя и Мэтью, она не страшится тела.

Маркус сделал глубокий вдох и приготовился снова атаковать свою тетку смертоносной рапирой.

– Pret! – отрывисто скомандовал мастер Арриго и добавил: – С осторожностью, месье. С осторожностью.

Маркус призвал на помощь все свое воображение и попытался представить, что держит в руке не рапиру, а собственный член, подбирая необходимое соотношение дисциплины и мягкости.

И тут он спиной почувствовал нечто странное, заставившее его отвлечься от урока. За ним кто-то наблюдал. Маркус скользнул глазами по окнам, выходящим во двор, и заметил тень, промелькнувшую в окне верхнего этажа.

– Allez![30]

 – крикнул мастер Арриго.

Наблюдавший попытался скрыться за портьерой. Маркус вытянул шею, силясь рассмотреть, кто это, и почувствовал легкий укол в плечо, похожий на пчелиный укус. Маркус отмахнулся.

– Туше, мадемуазель Фанни! – захлопал в ладоши Арриго Сант-Анджело.

– Zut![31] Он почти не заметил. – Раздосадованная Фанни вытащила острие рапиры из плеча Маркуса. – Какой смысл в поединке на рапирах, если ты даже не вздрогнул, когда я пронзила твое плечо? Ты портишь все удовольствие от сражения.

– Попробуем еще раз, – собрав остатки терпения, произнес мастер Арриго. – En garde!

Но Маркус уже несся через двор к лестнице в поисках своей жертвы. На верхнем этаже пахло перцем и воском. И никаких следов чужого. Может, он увидел призрака?

Странное чувство, пережитое Маркусом во дворе, не оставляло его и в последующие дни, даже в опере, куда Маркус сопровождал мадам де Жанлис на представление «Колинетты при дворе». Одолжив ее театральный бинокль, Маркус разглядывал зрителей. Оказалось, их тоже больше интересовала публика в партере и ложах, чем новая опера месье Гретри.

– Разумеется, за тобой наблюдают! – воскликнула мадам де Жанлис, когда Маркус посетовал на странное внимание к его персоне; шквал аплодисментов заглушал ее слова. – Ты из семьи де Клермон. Зачем, по-твоему, ходят в оперу? Естественно, чтобы себя показать и на других поглазеть.