Легенды о любви и дружбе

Груба еще физиология, Герцен! Наука не берет в расчет всю текучую цепь нервных потрясений под впечатлениями предания и современной общественности, а между тем жизнь интегрирует их в каждом росте организма. За непониманием этой постепенной интеграции ни физиология, ни история не поставили еще своей формулы, и с одной стороны только рассейнные наблюдения, а с другой — натянутые теории по крупным данным — и обе науки, которые должны составлять одно целое, хромают вразбивку.

С нашего сближения моя страсть к чтению начинает удваиваться. Я увидел, что ты читал гораздо больше и мне надо догнать тебя. Мое учение шло школьно, обычным путем. Грамматики всех языков, история по пошлым учебникам; география, которую сперва мне преподавала Анна Егоровна по Кряжеву, сама не зная ни географии, ни ее значения, а потом Запольский но своей книжечке. Я учился сначала только потому, что она мне преподавала, знал уроки в срочный час и потом забывал их; география Запольского не прибавила интересу. А ты как-то воспитывался свободно, у тебя водились книги, о которых мне и не грезилось. ₄₉₇

Ты читал уже «Contrat social». Я у тебя его взял и читал потихоньку от отца. Новая пища уму представилась. Диапазон жизни повысился, и все соединялось к тому, чтоб настраивать его выше и выше. Шиллер, русская литература декабристов, их гибель, рассказы Анны Егоровны о Якубовиче, коронация уже ненавистного императора — и всю эту эпоху мы с тобой переживали вместе, постоянно подталкивая друг друга в развитии и стремлении к одной и той же великой, для нас еще неясной цели.

ИСКАНДЕРУ

Я ехал по полю пустому;

И свеж и сыр был воздух, и луна,

Скучая, шла по небу голубому,

И плоская синелась сторона;

В моей душе менялись скорбь и сила,

И мысль моя с тобою говорила.

Все степь да степь! нет ни души, ни звука; И еду вдаль я горд и одинок —

Моя судьба во мне. Ни скорбь, ни скука Не утомят меня. Всему свой срок.

Я правды речь вел строго в дружнем круге — Ушли друзья в младенческом испуге.

И он ушел — которого, как брата Иль как сестру, так нежно я любил!

Мне тяжела, как смерть, его утрата;

Он духом чист и благороден был,

Имел он сердце нежное, как ласка,

И дружба с ним мне памятна, как сказка.

Ты мне один остался неизменный,

Я жду тебя. Мы в жизнь вошли вдвоем;

Таков остался наш союз надменный!

Опять одни мы в грустный путь пойдем,

Об истине глася неутомимо,

И пусть мечты и люди идут мимо.

В. К. Кюхельбекер

К ПУШКИНУ И ДЕЛЬВИГУ

(из Царского Села)

Нагнулись надо мной родимых вязов своды, Прохлада тихая развесистых берез!

Здесь нам знакомый луг; вот роща, вот утес, На верх которого сыны младой свободы, Питомцы, баловни и Феба и Природы,

Бывало, мы рвались сквозь пустоту древес,

И слабым ровный путь с презреньем оставляли О время сладкое, где я не знал печали! Ужель навеки мир души моей исчез,

И бросили меня воздушные мечтанья?

Я радость нахожу в одном воспоминанье, Глаза полны невольных слез!

Увы, они прошли, мои весенни годы!

Но — не хочу тужить: я снова, снова здесь!

Стою над озером, и зеркальные воды

Мне кажут холм, лесок, и мост, и берег весь,

И чистую лазурь безоблачных небес!

Здесь часто я сидел в полуночном мерцаньи,

И надо мной луна катилася в молчаньи!

Здесь мирные места, где возвышенных муз, Небесный пламень их и радости святые,

Порыв к великому, любовь к добру — впервые Узнали мы, и где наш тройственный союз, Союз младых певцов, и чистый и священный, Волшебным навыком, судьбою заключенный, Был дружбой утвержден!

И будет он для нас до гроба незабвенен!

Ни радость, ни страданье,

Ни нега, ни корысть, ни почестей исканье — Ничто души моей от вас не удалит!

И в песнях сладостных и в славе состязанье Друзей-соперников тесней соединит!

Зачем же нет вас здесь, избранники Харит? Тебя, о Дельвиг мой, Поэт, мудрец ленивый, Беспечный и в своей беспечности счастливый? Тебя, мой огненный, чувствительный певец Любви и доброго Руслана,

Тебя, на чьем челе предвижу я венец

Арьоста и Парни, Петрарки и Баяна?

О други! почему не с вами я брожу?

Зачем не говорю, не спорю здесь я с вами,

Не с вами с башни сей на пышный сад гляжу?

Или, сплетясь руками,

Зачем не вместе мы внимаем шуму вод,

Биющих искрами и пеною о камень?

Не вместе смотрим здесь на солнечный восход,

На потухающий на крае неба пламень?

Мне здесь и с вами все явилось бы мечтой.

Несвязным, смутным сновиденьем,

Все, все, что встретил я, простясь с уединеньем, Все, что мне ясность, и покой,

И тишину души младенческой отъяло И сердце мне так больно растерзало!

При вас, товарищи, моя утихнет кровь,

И я в родной стране забуду на мгновенье Заботы и тоску и скуку и волненье,

Забуду, может быть, и самую любовь!

А. А. Дельвиг

А. С. ПУШКИНУ

(Из Малороссии)

А я ужель забыт тобою,

Мой брат по музе, мой Орест? Или нельзя снестись мечтою До тех обетованных мест,

Где я зовуся чернобривым,

Где девы, климатом счастливым Воспитанные в простоте, (Посмейся мне!) не уступают Столичным дамам в красоте,

Где взоры их мне обещают Одну веселую любовь,

Где для того лишь изменяют, Чтобы пленять собою вновь?

Как их винить? — Сама природа Их баловница на полях; Беспечных мотыльков свобода, Разнообразие в цветах