Читаем Лекции об искусстве полностью

Он ограничен в отношении объема и в своих больших композициях способен повторяться; он никогда не обнаруживает утонченности, но облачные формы у него словно выточены, твердо и смело, с полным знанием их, хотя обыкновенно с недостатком чувства. Сами по себе эти формы величественны, сделаны со вкусом, прекрасно развернуты в своих плотных частях и полны жизни. После Тернера он несомненно прекраснейший живописец облачных форм из всех наших художников; он один среди них умеет естественно рисовать облака.

§ 28. Среднее положение английской школы

В самом деле, вытереть чисто платком неправильную по форме часть белого пространства или оставить хорошо вымытый светлый небольшой кусочек бумаги в середине совсем не то что дать естественную анатомию облачных форм, вполне согласованную с chiaroscuro. У нас есть много художников, которые могут набросать светлый клочок рассеянного пара на своем небе или оставить на нем тонкие и нежные полосы света, но это совсем не то, что овладеть вполне этими клочками и полосами, передать их структуру, части и плотность. Глаз удовлетворяется чрезвычайно малым, в качестве признаков облака несколько ловких штрихов кисти на влажной бумаге могут дать все, что он требует, но это не рисунок облака: он никогда вполне и глубоко не говорит уму, кроме тех случаев, когда оно встречается как часть высшей системы. И нет ни одного из наших современных художников, кроме Стэнфилда, который мог бы дать много больше этого. Как только они пытаются изобразить детали на своих облаках, они сбиваются с дороги, забывают, что имеют дело с формами, которые управляются точь-в-точь такими же простыми законами света и тени, как и более существенная материя, они чрезмерно накладывают свои краски, спутывают тени с темными сторонами и кончают просто какой-то клочковатой смесью. Я думаю, что зло проистекает просто от того, что они всегда стараются делать облака только кистью; другие предметы в тот же период своих занятий они делают мелом или свинцом и потому изучают некоторые их формы. Но облака, по их мнению, кажется, зависят только от кобальта и верблюжьей шерсти, а потому они ничего не усвоили из действительной анатомии облаков. Но каковы бы ни были причины этого явления, я кроме Тернера и Стэнфилда ни у одного из современных художников[55]

не могу указать такого изображения центральных облаков, которое свидетельствовало бы о знании и чувстве природы, хотя все они выше условных и узких представлений старых мастеров. В этом отношении мы правы; наши произведения может быть несовершенны, но в них нет лжи. Если нас не слишком притягивают к небу и приучают довольствоваться легким намеком на правильные формы, это гораздо лучше и менее оскорбительно для ума, чем если бы нас силой влекли к небу посредством резко выраженных очертаний и сильных красок, показывали бы нам в его фальшивой законченности все то, что способно раздражать или сбивать с толку, оскорблять чувства, если у них есть твердая основа, и портить их, если таковой нет.

Глава IV. Истиность облаков. Третье: область дождевых облаков

Облака, которые я отношу к низшей или дождевой области, отличаются от облаков центральной и самой верхней области не столько по своей природе, сколько по внешнему виду благодаря их большей близости к нам.

§ 1. Кажущееся различие между характерами нижних и центральных облаков зависит главным образом от близости первых

В самом деле, центральные облака и верхние cirri оставляют осадок влаги, если не дождя, что в достаточной степени подтверждается существованием снега на самых высоких вершинах Гималаев, и когда на какой-нибудь такой горе мы приходим в близкое соприкосновение с центральными облаками[56], мы видим, что они мало отличаются от обыкновенных дождевых облаков, наблюдаемых в долинах, разве только тем, что обыкновенно бывают несколько менее густыми и темными. Но видимое различие, зависящее от близости расстояния, выражается в высшей степени резко и очень важно.

У облаков центральной области, как было замечено выше, теневые стороны бывают чистого, воздушного серого цвета благодаря тому, что они всегда непременно отстоят на далеком расстоянии от наблюдателя.

§ 2. Ясно выраженное отличие их в отношении цвета

Перейти на страницу:

Все книги серии Библиотека Паолы Волковой

Черный квадрат как точка в искусстве
Черный квадрат как точка в искусстве

Казимир Малевич (1878–1935) – знаменитый русский художник-авангардист, теоретик искусства, философ, основоположник супрематизма – одного из наиболее ранних проявлений абстрактного искусства новейшего времени. Его «Черный квадрат» – вызов традиционной живописи и одна из самых загадочных картин начала XX века. Художник утверждал: «Предназначение искусства не в том, чтобы изображать какие-то предметы. Предназначение искусства в том, чтобы освободиться от предметов, не составляющих его сути, и быть искусством, которое существует само по себе». В этом издании собраны наиболее программные статьи Казимира Малевича, которые отражают его идеи и взгляды на развитие искусства. «Это свое искусство Казимир Малевич назовет супрематизмом. Что значит супрематизм, почему это так называется? Супрематизм – это доминантное искусство, supre – доминанта. Супрематизм – доминанта, но доминанта чего?» – Паола Волкова, искусствовед.

Казимир Северинович Малевич

Искусствоведение
Лекции об искусстве
Лекции об искусстве

Джон Рёскин (1819–1900) — английский писатель, художник, поэт, литературный критик, но более всего он известен как теоретик искусства, оказавший огромное влияние на развитие искусствознания и эстетики второй половины XIX — начала XX века. Рёскин многое сделал для укрепления позиций прерафаэлитов, например, в статье «Прерафаэлитизм», а также сильно повлиял на антибуржуазный пафос движения. Кроме того, он «открыл» для современников Уильяма Тернера, живописца и графика, мастера пейзажной живописи.«Лекции об искусстве» — фундаментальный труд Рескина, который он сам считал самым значительным своим произведением, в котором он изложил новую методологию анализа искусства. Искусство, по мнению Рескина неразрывно связано с моралью, религией, природой и человеческой жизнью в целом.

Джон Рескин

Искусствоведение

Похожие книги

99 глупых вопросов об искусстве и еще один, которые иногда задают экскурсоводу в художественном музее
99 глупых вопросов об искусстве и еще один, которые иногда задают экскурсоводу в художественном музее

Все мы в разной степени что-то знаем об искусстве, что-то слышали, что-то случайно заметили, а в чем-то глубоко убеждены с самого детства. Когда мы приходим в музей, то посредником между нами и искусством становится экскурсовод. Именно он может ответить здесь и сейчас на интересующий нас вопрос. Но иногда по той или иной причине ему не удается это сделать, да и не всегда мы решаемся о чем-то спросить.Алина Никонова – искусствовед и блогер – отвечает на вопросы, которые вы не решались задать:– почему Пикассо писал такие странные картины и что в них гениального?– как отличить хорошую картину от плохой?– сколько стоит все то, что находится в музеях?– есть ли в древнеегипетском искусстве что-то мистическое?– почему некоторые картины подвергаются нападению сумасшедших?– как понимать картины Сальвадора Дали, если они такие необычные?

Алина Викторовна Никонова , Алина Никонова

Искусствоведение / Прочее / Изобразительное искусство, фотография
12 Жизнеописаний
12 Жизнеописаний

Жизнеописания наиболее знаменитых живописцев ваятелей и зодчих. Редакция и вступительная статья А. Дживелегова, А. Эфроса Книга, с которой начинаются изучение истории искусства и художественная критика, написана итальянским живописцем и архитектором XVI века Джорджо Вазари (1511-1574). По содержанию и по форме она давно стала классической. В настоящее издание вошли 12 биографий, посвященные корифеям итальянского искусства. Джотто, Боттичелли, Леонардо да Винчи, Рафаэль, Тициан, Микеланджело – вот некоторые из художников, чье творчество привлекло внимание писателя. Первое издание на русском языке (М; Л.: Academia) вышло в 1933 году. Для специалистов и всех, кто интересуется историей искусства.  

Джорджо Вазари

Биографии и Мемуары / Искусство и Дизайн / Искусствоведение / Культурология / Европейская старинная литература / Образование и наука / Документальное / Древние книги
Страдающее Средневековье. Парадоксы христианской иконографии
Страдающее Средневековье. Парадоксы христианской иконографии

Эта книга расскажет о том, как в христианской иконографии священное переплеталось с комичным, монструозным и непристойным. Многое из того, что сегодня кажется возмутительным святотатством, в Средневековье, эпоху почти всеобщей религиозности, было вполне в порядке вещей.Речь пойдёт об обезьянах на полях древних текстов, непристойных фигурах на стенах церквей и о святых в монструозном обличье. Откуда взялись эти образы, и как они связаны с последующим развитием мирового искусства?Первый на русском языке научно-популярный текст, охватывающий столько сюжетов средневековой иконографии, выходит по инициативе «Страдающего Средневековья» — сообщества любителей истории, объединившего почти полмиллиона подписчиков. Более 600 иллюстраций, уникальный текст и немного юмора — вот так и следует говорить об искусстве.

Дильшат Харман , Михаил Романович Майзульс , Сергей Олегович Зотов

Искусствоведение