Лекции об искусстве

утренних или вечерних, в долинах или над водой, миража, белого пара, взвивающегося в виде испарений из влажной и открытой поверхности, и все то, что влияет на характер атмосферы, не принимая формы облака. Эти явления столь же постоянны во всех странах, сколько прекрасны, и доставляют в распоряжение художника самые действительные и ценные средства для видоизменений в формах неподвижных предметов. Верхние облака отчетливы и сравнительно непрозрачны; они не видоизменяют, а скрывают, но сквозь дождевые облака и сопровождающие их явления все прекрасное может быть выражено, все режущее взор скрыто; жалкому можно придать вид грандиозного, тяжеловесному — вид воздушного; таинственное можно передать без неясности, убранство — без маскировки. И согласно с этим природа сама пользуется дождевыми облаками как одним из главных средств самого полного эффекта, ни в той или другой определенной стране, а всюду, где есть что бы то ни было, достойное название пейзажа. Я не могу ручаться за пустыню Сахару, но я знаю, что величайшее заблуждение — думать, будто тонкие и разнообразные эффекты тумана и дождевых облаков свойственны исключительно северным климатам.

§ 6. Старые мастера не оставили ни одного образца изображения дождевых облаков и очень мало попыток такого изображения. Бури Гаспара и Пуссена

Я никогда, ни в одной местности, ни в одной стране не видал эффектов тумана более совершенных, чем в римской Кампаньи или среди Соррентских гор. Я немало удивляюсь (и думаю, что мое изумление разделяет всякий мыслящий человек) тому, что во всей области старинной пейзажной живописи не встречается ни одного изображения настоящих дождевых облаков, a тем менее какого-нибудь более тонкого явления, характеризующего эту область. «Бурь» (как упорно называет наивная публика искажения природы и недоноски искусства вроде двух изображений ветра Гаспаров в нашей Национальной галерее) встречается обыкновенно достаточное количество; густые слои чернил и синей краски выжаты при помощи сильного свертывания, словно в тщетном усилии добыть хоть немного влаги из них; они смело и успешно противостоят силе ветра, действие которого на деревья переднего плана можно объяснить, только предположив, что они все из породы каучуковых. Таких изображений у нас достаточно, и даже слишком, но что касается истинных дождевых облаков, с их прерывистыми краями наподобие брызг, с их прозрачными покрывалами, с благодатным грузом в виде колонн, то не только ни одного изображения их, но даже чего-нибудь подобного им или приблизительного не встречается среди всех произведений старинных мастеров, которые мне приходилось только видеть, a видел я их достаточно, и поэтому имею право утверждать, что если они где и встречаются, то это скорее результат случайности, чем намерения. И нет ни одного признака того, что эти прославленные художники знали, что существуют такие предметы, как туманы или пары. Если облако у них касается горы, то оно делает это с заметной силой, словно специально было намерено ее коснуться. Здесь ничто не введет в заблуждение; это облако, а это — гора; если первое должно надвинуться на второе, то оно надвигается с ясно определенной целью, и нет никакой надежды, что оно уйдет назад. Вследствие этого о попытках старинных мастеров изобразить те виды, которые так или иначе связаны с областью низших облаков, мы можем сказать лишь одно: недостатки форм, подробно указанные при рассмотрении области центральных облаков, еще более явно и резко повторены в «бурях» благодаря тому, что последние мощны и возвышены. И то, что является ошибочной формой по отношению к облакам, имеющим форму, то еще с увеличенной щедростью вымысла придается облакам, совсем не имеющим формы.

Если бы в современном искусстве среди изображений области дождевых облаков мы могли указать только штрихи Кокса и пятна Де-Уайнта или даже ординарные изображения бурного неба наших второстепенных акварелистов,

§ 7. Современные художники в этом отношении проявили большую силу

то и тогда мы могли бы с крайним презрением и насмешкой смотреть на все попытки старинных мастеров. Но один из наших акварелистов заслуживает специальных замечаний, прежде чем мы взойдем по ступеням одинокого трона; этот акварелист не имеет соперников в своеобразной передаче правильной и чистой истины, истины, правда, ограниченного объема, и такой, применение которой не отмечено достаточным изучением, тем не менее истины самой верной и чистой. Этот акварелист — Коплей Фильдинг. Мы уже знаем, как много у этого художника зависит от особых ухищрений исполнения или от труда слишком механического,

§ 8. Творения Коплей Фильдинга