Ленин

Дальше следуют еще несколько пунктов в этом же духе. Ленин всю свою недолгую руководящую жизнь во главе Советского государства посвятил борьбе с бюрократией. Но он, к сожалению, так, видимо, никогда и не понял, что все его грозные записки, статьи, речи и репрессии – бессмысленны. Ибо суть новой Системы, которую он создавал, как раз и заключается в бюрократическом тоталитаризме. Ленин боролся с некоторыми внешними проявлениями бюрократизма, в то время как все шло от глубинной природы создаваемого общества. Его записки и распоряжения только способствовали более утонченному воспроизведению социального порока.

Политбюро, естественно, много занималось международными и коминтерновскими делами. Здесь буквально все члены Политбюро были «специалистами». Обычно при обсуждении этих вопросов была высокая активность. Приведу лишь несколько решений Политбюро, которые достаточно красноречиво говорят как о реальной политике большевиков, так и о ее исторических последствиях.

На заседании ареопага 1 сентября 1920 года было рассмотрено письмо Коппа из Берлина о том, что интересам Советской России благоприятствовало бы принесение в осторожной форме извинений за убийство в 1918 году немецкого посла Мирбаха. Ленин предложил отклонить извинения, заявив т. Коппу, что «это предложение должно быть им осмеяно».

К слову, на этом, как и на других заседаниях Политбюро, рассматривалось в среднем 15–20 вопросов. На упомянутом выше заседании, например, обсуждали состав новой мирной делегации для переговоров с Польшей, рассматривали предложение историка Покровского об учреждении комиссии по изучению Октябрьской революции, заслушали Ленина о необходимости «усложнения шифров секретных сообщений», удовлетворили просьбу Лежавы о продаже за рубежом 200 пудов золота…{194}

Политбюро не хотело рвать все связи с Германией, даже непролетарской, помня о ее роли в событиях в России. Поэтому, когда Берлин обратился в Москву с предложением о создании немецких командных курсов (чтобы обойти версальские соглашения) в Советской России, Ленин, Троцкий, Каменев, Крестинский, Радек, Калинин единодушно решили: «Немецкие командные курсы открыть вне Москвы. О месте поручить сговориться тт. Троцкому и Дзержинскому»{195}.

Политбюро, как правило, переоценивало степень революционного накала во многих странах. Например, обсуждая 27 июля 1922 года вопрос о переговорах с Японией, партийная коллегия пришла к выводу, что эта страна «переживает предреволюционный период», а посему нужно «стараться использовать переговоры в агитационных целях»{196}. Вообще большевики рассматривали коминтерновские и сопутствующие им дела как свои внутренние, часто даже не соблюдая внешних приличий. При обсуждении вопроса международного профсоюзного движения Политбюро без всякой маскировки постановляет: «Назначить генеральным секретарем Профинтерна т. Рудзутака»{197}.

Тома с протоколами «ленинского Политбюро» – ярчайшее свидетельство и доказательство того, как партия заменила собой государственную власть, как монополизировала право, административным путем подчинив себе абсолютно все. Даже день заседаний ВЦСПС (по средам в 11 часов) установлен Политбюро{198}.

Политбюро не гнушалось решением и внешне мелких, второстепенных вопросов, что еще раз свидетельствовало не о перерождении общества и Системы, а об их изначальной политической порочности. Какова власть – высшая власть! – если в присутствии ее первого человека – Ленина и его соратников (соучастников) Политбюро обсуждает, можно ли разрешить чтение лекций по философии марксизма Деборину, Аксельроду, Базарову (кстати, одним разрешает, а другим нет){199}. С таким же серьезным государственным видом Политбюро изучает предложение Красина об «издании за рубежом писем и дневника бывшей императрицы Александры Федоровны»{200}… Или вопрос о «выработке советского дипломатического этикета, полностью исключающего обеды, завтраки, ужины, чаи и т. д.»{201}.