Ленин

Разразилась буря возгласов и аплодисментов. К Ленину бросались, толкаясь и продираясь сквозь толпу, рабочие и солдаты. Люди кричали, протягивали к нему руки, били себя в грудь. В этом гомоне утонули крики протестов и голоса, кричащие:

– Безумие! Утопия!

На эстраду внезапно выбежал громадный моряк и голосом, перекрикивающим гомон и шум, объявил:

– Крейсер «Аврора» на призыв товарища Ленина бросил якорь на Неве! Его орудия направлены на крепость и Зимний Дворец! Ждем сигнала!

Крейсер «Аврора».

Фотография. 1917 год

Владимир Ульянов-Ленин.

Фотография. Начало ХХ века

Неописуемый энтузиазм охватил всех собравшихся. Даже те, которые минуту назад протестовали, кричали теперь вместе с другими.

– Да здравствует вооруженное восстание!

Ленин ударил кулаком по столу и поднял высоко над головой руку с зажатой в ней шапкой.

– Товарищи! На рассвете вы должны быть на местах, на самых опасных местах, в рядах авангарда революции! – крикнул он хрипло.

– Да здравствует Ленин! – рвались и взрывались новые восклицания.

Начался гомон, замешательство: люди выбегали из зала, толкались у дверей, отыскивая свою одежду. Другие окружили стол президиума и слушали, что говорит человек с бледным лицом и непримиримыми губами; он вонзил черные глаза в карту, наклонился над ней, разметанной в беспорядке темной шевелюрой и, казалось, грозил крючковатым носом, на котором поблескивали очки.

– Да! Да! Товарищ Троцкий прав! – соглашались младший лейтенант Крыленко и моряк, исполин Дыбенко, вглядываясь в план Петрограда.

– Выслать телеграмму товарищу Муравьеву, чтобы начинал «шарманку» в Москве, – сказал Ленин, дотрагиваясь плечом Троцкого.

– Телеграмма готова! – парировал Троцкий, глядя через стекла очков безразличными сверлящими глазами. – Товарищ Володарский поедет на телеграф и вышлет депешу.

– Удастся ли мне обмануть бдительность правительственных цензоров? – спросил молодой студент.

– Телеграф в наших руках с полудня. Цензоры присоединились к партии, – сказал Антонов.

Ленин засмеялся громко, начал потирать руки и ходить по эстраде, повторяя:

– А это хорошо! Это хорошо!

Неожиданно он стал серьезным и кивнул Антонову.

– Начинайте, товарищ, немедленно, чтобы не отступили те, которые не имеют смелости!

Человек в солдатской шинели ничего не ответил и выбежал из зала.

Ленин уселся в стороне и не слушал совещания командиров, которые должны были завтра повести пролетариат к победе или на смерть. Достал из кармана тетрадь и начал писать.

Троцкий приблизился и посмотрел на него с изумлением.

– Пишу статью, что-то в форме нашего манифеста. Должен он установить основы нового права, – отвечал Ленин на молчаливый вопрос товарища. – Сделайте все, чтобы эта статья была завтра в газетах.

– Окружу типографию «Правды» батальоном полка Павловского, и газета с вашей статьей появится, – произнес Троцкий.

Ленин начал смеяться, потирать руки и повторять:

– Хорошо и так, если иначе нельзя! Хорошо и так!

Закончил и отдал исписанные листы Троцкому.

Дотронулся до его плеча и спросил:

– Как будем титуловать наших министров? Министрами не можем их называть. Это старый и ненавидимый титул! Подумайте только! Министр Плеве, министр Горемыкин, министр Керенский… к черту! Это ничто! Самое такое сопоставление может разбудить в массах недоверие и погубить целое дело. Министр – это проклятье, трижды проклятое слово!

– Может… народными комиссарами, – подал мысль Троцкий.

– Народный комиссар, – буркнул Ленин. – Народный комиссар. Может, это и хорошо? Пахнет революцией, а это почва для масс… Комиссар народный! Вполне хорошо!

Потер руки и сказал со смехом:

– Уже писал об этом в наших газетах: «Удержит ли пролетариат власть в своих руках?». Что власть будет захвачена, об этом не может быть уже и речи, и что для этого нет сомнений. Но как ее удержать, это нужно разъяснить массам.

– Это вопрос второстепенный! – парировал Троцкий. – Сперва должны прийти к власти, а позже…

Ленин сморщил брови и гнев зажег холодные огни в раскосых глазах.

– Ничего не позже! Все сразу! Я знаю, что нужно сделать. Я не заслуживаю полного доверия ЦК Коммунистической партии и всяких соглашателей. Может, они желают играть в сентиментализм и буржуазную правоверность? К черту! Я еще за границей все себе составил. Знаю народ русский сверху донизу. На горе царит утопия и отсутствие воли, дальше пропасть, а на дне невозмутимые спящие силы! Разбудить их, вот это наша задача. А дорога, ведущая к цели, отчетливая, хотя по правде, это не дорога, но мощеное шоссе!

Троцкий наклонил голову и испытующе взглянул на приятеля.