Ленин: Пантократор солнечных пылинок

Значит ли это, что социализм, по Ленину, есть совокупность реализованных инициатив, поступивших от разных сообществ – купальщиков Нейволы, рабочих Путиловского завода, нянек-кормилиц? Неточно. Тут все дело – в отношениях с собственностью; собственность – по крайней мере, на средства производства, а может быть, и на недвижимость – должна быть обобществлена. Добровольно – или принудительно? В чью именно пользу – «трудящихся»? А если трудящиеся воспротивятся такой инициативе, что – сидеть и ждать, пока они дорастут до социалистических идей? Или национализировать в пользу пролетарского государства? И позволительно ли вообще экспериментировать со сменой форм собственности сейчас, когда стране грозит интервенция, на которую надо ведь отвечать военным способом, а для этого нужна не демобилизованная, как армия, а работающая промышленность? И если вводить социализм будут сверху – то есть государство, не возникнет ли конфликт интересов: ведь цель коммунизма – отмирание государства? Или просто издать декрет – объявить «обычное» государство социалистическим, а там посмотрим, как будут вести себя люди, начнется ли эпидемия обобществления?

Неясно – или ясно не всегда; в конце концов, Ленин был профессиональный заговорщик, строитель некрупных сплоченных структур, а не государств, тем более – государств, не имеющих аналогов в мировой истории.

Есть ощущение, что, несмотря на готовность экспериментировать со строительством социализма в отдельно взятой стране, Ленин все же очень рассчитывает на поддержку заграничных революций – еще и потому, что тамошние массы сознательных рабочих смогут подсказать ему, как именно следует «вводить» социализм. Впрочем, и у них такого опыта не было: даже Парижская коммуна была историей скорее про выживание – но Делеклюз, Пиа и Варлен не доросли до инсталляции социализма.

Вот чем на самом деле была занята голова у Ленина – потому что Брестский мир, разгон Учредительного, борьба с голодом – всё это рутина, проблемы, которые в принципе имеют решение: разогнали – не разогнали, заключили – не заключили. Ленин был опытным литератором и журналистом с юридическим образованием; просидев всю жизнь в библиотеке, он прочел много книжек и научился извлекать выводы об экономическом положении страны по статистическим данным о количестве безлошадных хозяйств – но ни у Гегеля, ни у Гобсона не было ответа на вопрос, надо ли поддерживать курс стремительно обесценивающейся национальной валюты в обществе, стремящемся к коммунизму, где всё равно деньги отомрут; и Ленин понятия не имел, когда именно следует после увещеваний саботажников приступать к расстрелам, если из-за их бездеятельности дети рабочих умирают с голода. Нужно ли для того, чтобы «переходить на социализм», полностью почистить диск со старой операционной системой – или просто потихоньку удалять один за другим баги, постепенно меняя «прошивку»? Разумеется – особенно в условиях экономического коллапса – следовало быть конструктивным; и все же в первые месяцы Ленин – еще точно не зная, чего хочет добиться, в порядке бескомпромиссной войны против буржуазии – больше внимания и усилий посвящает «разбиванию машины»; следовало сломать не только государственный строй, но и систему владения землей, юстицию, национальные границы, общепринятую систему собственности (государственная, частная), наконец, войну, которая была не только собственно фронтом, но и загружала промышленность военными заказами; мы плохо осознаем, что демобилизовать – организованно! – нужно было не только саму армию, но и настроенную на военное производство промышленность. И Ленин идет на это уже в конце ноября – осознавая, что куча людей останется без работы и разруха усугубится. Чтобы принимать такие решения, нужно переступить через разумные, рациональные соображения, и цитаты из Писарева – которыми, если верить испытывающему по отношению к нему антипатию Соломону-Исецкому, охотно пользуется Ленин в это время – достаточно красноречивы: «“Ломай, бей все, бей и разрушай! Что сломается, то все хлам, не имеющий права на жизнь, что уцелеет, то благо…” Вот и мы, верные писаревским – а они истинно революционны – заветам, ломаем и бьем все, – ‹…› бьем и ломаем, ха-ха-ха, и вот результат, – все разлетается вдребезги, ничто не остается, то есть все оказывается хламом, державшимся только по инерции!.. Ха-ха-ха, и мы будем ломать и бить!» Ирония и провокация собеседника? Не слишком-то убедительное объяснение, если посмотреть на то, что осталось к весне 1918 года от питерской промышленности.

Разумеется, в квесте для Ленина были заготовлены не только трудноразрешимые загадки и набор кувалд, но и какие-никакие подсказки.