Летчик под грифом «секретно»

Клименко насторожился, почуяв неладное. За все время проведения мероприятий, связанных с «Факелом», Лубянка не проявляла к этому делу интерес настолько, чтобы вызывать к себе руководство внешней разведки, да еще в выходной день. Да, вопрос находился на контроле у одного из заместителей председателя КГБ. Но до сих пор все ограничивалось докладами в установленном порядке. Отчасти это объяснялось тем, что политическое руководство страны наотрез отказывалось верить агентурным донесениям о сути операции «Факел», пытаясь обвинить контрразведку, а именно Второе главное управление изначально доложило о готовящейся в ЦРУ акции, в том, что агентам КГБ кто-то подбросил дезинформацию с целью обострить отношения между Москвой и Вашингтоном, которые и без того натянуты до предела по ряду причин. Это и еврейский вопрос, и бегство в Японию советского летчика на истребителе МиГ-25, а теперь еще и война в Афганистане.

Конечно, от подлых американцев можно ожидать любую пакость. Но ядерный взрыв… Нет, это явно чья-то провокация. Не иначе — политическая разведка Израиля подсуетилась. Но все-таки руководству ПГУ была поставлена задача взять в разработку информацию об операции «Факел», присвоив этому делу максимальную степень секретности.

— Все идет по плану, товарищ генерал! Окончательные детали побега капитана Шевцова из Пакистана прорабатываются. Возможно, максимум через неделю он будет в Кандагаре, и первым же транспортом капитана переправят на родину.

— Вот что, Александр Васильевич. В этой стране планы, в том числе и по нашему ведомству, имеют особенность иногда меняться. В свете последних событий, в финальной части операции «Освобождение», вполне вероятно, может потребоваться корректировка. Улавливаете ход моих мыслей?

— Не вполне, товарищ генерал. В свете каких событий? Что вы имеете в виду?

— Не валяйте дурака, полковник, — поморщился Шумилин. — Все вы прекрасно понимаете — не стало дорогого Леонида Ильича, главного раздражителя наших заклятых заокеанских друзей. Там, наверху, — генерал многозначительно ткнул пальцем в потолок, при этом стараясь не смотреть в глаза Клименко, — есть мнение, что градус накала холодной войны может пойти на снижение. Во всяком случае, обострение отношений с американцами в настоящий момент нежелательно.

— И каким образом это мнение может повлиять на операцию «Освобождение»? — похолодел от внезапной догадки Александр Васильевич.

— Короче говоря, не было никакой операции под кодовым названием «Факел». То есть план ее разработки, может быть, и существовал где-то там, в недрах ЦРУ, но так и остался на бумаге. Не предпринимали американцы попыток его реализовать. И мы об этой операции ничего не знаем и, соответственно, знать не желаем. Все, что стало известно о ней, отныне не подлежит огласке. Позаботьтесь о том, чтобы предотвратить утечку. Вам на размышление не более двух суток, свои предложения изложите в среду.

* * *

Накануне полетов, запланированных на среду, Алексей практически не спал, иногда кратковременно впадая в забытье, словно в предчувствии нехороших событий. Пару раз даже выходил из гостиницы покурить. Смотрел на огромную кроваво-красную луну, яркие звезды, переносил взгляд на север, пытаясь представить момент своего возвращения на родину, как уже делал это много раз, вспоминая жену и сына.

Но неизменно между ним и родными возникал образ Бетти. Раздираемый сомнениями, Алексей и в этот раз так и не сумел найти ответ на мучившие его вопросы о любви, привязанности и преданности. Слава богу, подумалось ему, что родителям, трагически ушедшим в мир иной в годы его учебы в училище, не пришлось испытать тяжесть потери единственного сына.

Алексей взглянул на часы — до рассвета оставалось не больше двух часов. Какой там, к черту, сон, если через два часа, теперь уже наверняка, будут расставлены все точки над «i». От Кветты до Кандагара всего двести километров, пятнадцать-двадцать минут лета на хорошей скорости даже с учетом взлета и посадки.

Он тяжело вздохнул. В общем, либо грудь в крестах, либо голова в кустах.

И все-таки сон внезапно навалился, когда до подъема оставалось не более получаса.

Проснулся Алексей с тяжелой головой от скрипнувшей двери — за ним на всякий случай зашел Салех, догадавшийся, очевидно, что ночь у Алексея выдалась не из легких.

В столовой он даже не притронулся к аппетитному куску жареной баранины.

— Выпей хотя бы кофе, — с участием тихо сказал Салех. — И успокойся, все будет хорошо.

— Я что-то не вижу Фарида, — озираясь, нервно произнес Алексей.

— Он не планировал полеты в эту смену, отдыхает. Так что все складывается удачно.

Когда они подходили к стоянке самолетов, из-за горизонта показался краешек солнца, которое не было, как обычно, ярким, к чему Алексей уже привык, наблюдая в пустыне это необычное явление в предрассветные часы. Багровое, оно напомнило Алексею, что луна в эту ночь тоже была кроваво-красной.