Летчик под грифом «секретно»

Спарка была готова к вылету, под ее крылом присел на корточки в ожидании летчиков техник самолета, заросший по самые глаза черной бородой. К левой стойке шасси был прислонен автомат Калашникова, с которым тот не расставался ни на минуту.

Как же ненавидел Алексей этих бородачей, зная, что они испытывают к русскому летчику такие же чувства.

Выполнив предполетный осмотр самолета, он подошел к стремянке и уже поставил ногу на первую ступеньку, как вдруг ощутил на своем плече чью-то тяжелую руку. От неожиданности вздрогнул, медленно обернулся — перед ним с мерзкой улыбкой на лице стоял Фарид.

— Я решил, что не надо тебе сегодня летать.

По интонации, с которой Фарид произнес эту фразу, Алексей понял, что произошло непоправимое — план побега рухнул. Но все же машинально спросил:

— Почему?

— Тебе надо многое обдумать, а полеты будут отвлекать тебя от правильных мыслей. Я слетаю с Салехом вместо тебя.

Кровь прихлынула к лицу Алексея. Он растерянно оглянулся на Салеха, который с невозмутимым видом стоял в стороне, словно происходящее его не касалось, и делал запись в бортовом журнале. Молнией пронеслась мысль о том, что произошло гнусное предательство.

Кто? Салех? Алексей опять перевел взгляд на Фарида, но в эту секунду тот как-то нелепо взмахнул левой рукой, уронив защитный шлем, а правой схватился за собственное горло. С хрипом начал оседать, и только теперь Алексей увидел торчавшую из горла Фарида рукоять кинжала.

Кровь хлынула на бетон. Все еще оставаясь в неведении, Алексей растерянно оглянулся. Бородач, который тоже, очевидно, не сразу сообразил, что происходит возле самолета, инстинктивно потянулся к автомату, но было уже поздно. В руке Салеха мягко блеснула вороненая сталь, раздался сухой выстрел из «макарова», и бородач, так и не успевший подняться, завалился на бок возле стойки шасси.

Только сейчас Алексей, стоявший между Салехом и Фаридом, оценил виртуозные действия Салеха в экстремальной ситуации: прежде чем вонзиться в горло Фарида, кинжал просвистел в каких-то сантиметрах от головы Алексея.

Оглядевшись по сторонам, оба поняли, что происшествие никто не заметил. Из летчиков и боевиков Фарида, кроме навсегда умолкнувшего бородача, на военной стоянке никого не было, на полеты была запланирована только спарка. А стоянка пассажирских самолетов находилась от них на приличном расстоянии. К тому же на аэродром совместного использования начали прибывать чартеры с многочисленными туристами, и вряд ли кто-то мог услышать одиночный выстрел из-за шума заруливающих самолетов.

— Леша, быстро в кабину! Запускай двигатель!

— Понял! — энергично откликнулся Алексей, уже окончательно сконцентрировавший свое внимание на главном.

Пока он запускал двигатель, казалось, что время остановилось. Но вот Салех уложил рядом два бездыханных тела, накрыл их чехлом от самолета, отсоединил питание, отбросил в сторону стремянку и, прихватив автомат бородача, пулей взметнулся на крыло самолета, а с него в заднюю кабину.

Салех по радио связался с ни о чем не подозревающим диспетчером руления гражданского аэропорта, ознакомленного с плановой таблицей полетов военных, и получил разрешение на дальнейшие действия вплоть до выполнения взлета.

* * *

Полковник Клименко Александр Васильевич знал генерала Шумилина уже много лет. Он прекрасно понимал, что в данной ситуации означала в его устах фраза, начинающаяся с глагола в повелительном наклонении «позаботьтесь…». Имелось в виду, что возвращение Шевцова на родину первоначально предполагало предание огласке операции ЦРУ «Факел». А теперь, в условиях, так сказать, вновь открывшихся обстоятельств, иначе говоря — руководствуясь политической конъюнктурой, это становилось нецелесообразным. Поэтому на Лубянке решили, что освобождение Алексея нежелательно. И, если с ним что-то случится, там не будут возражать.

Конечно, ни на Лубянке, ни в кабинете генерала Шумилина прямым текстом такое решение не прозвучало. Просто за время многолетней службы в «конторе глубокого бурения» полковник научился понимать эзопов язык своего начальства.

Но дело еще в том, что Клименко лично знал капитана Шевцова, с которым в силу некоторых обстоятельств познакомился лет восемь назад. Тогда начальство поручило ему подобрать кандидатуру из молодого летного состава авиационного полка, в котором служил Алексей, для направления в Высшую школу КГБ. После близкого знакомства со всеми летчиками и изучения их личных дел выбор пал на лейтенанта Шевцова. Но в приватной беседе тот категорически отказался распрощаться с летной работой. Такие уж они, военные летчики, за столь беззаветную преданность своей профессии к ним можно относиться только с уважением.