Лето горячих дел

– Это тебе не обязательно знать, – отрезала Настя. – Он в ваши игры не играет – его интересуют только деньги.

– А кто вас прикрывает?

– Тот, кто в доле, тот и прикрывает.

Женщина не собиралась распрягаться на информацию.

– А этот Евсюков в доле? Про остальных я не спрашиваю.

– Зачем это тебе? – поинтересовалась Настя. В ее глазах появился стальной блеск.

«Эх, непростая эта баба, – подумал Комов. – Лишнего не скажет, тем более во вред себе».

– Тебе расскажу. Младший Евсюков – бандит и террорист, кучу трупов навалял. Не исключено, что работает на иностранную разведку. Есть кое-какие признаки. Мы его должны нейтрализовать. Для этого нужно узнать его местонахождение. Отец наверняка знает, но не скажет. Просто так его папашу не арестуешь, приходится искать темы для шантажа.

Настя надолго задумалась.

– Кормится у нас, – наконец выдавила из себя она. – Только, Леша… Кто ты по должности, я не знаю. Переспали по любви и разошлись. Мы ведь по любви переспали? Никаких разговоров между нами не было. На меня ссылаться не надо.

– Согласен. Если нужны будут какие-то доказательства, то мы найдем другой подход, – пообещал Комов, а Настя сделала вид, что поверила.

В дверь постучали. Вошла девушка с вычищенным и отглаженным костюмом Комова. Алексей оделся.

– Мы еще встретимся? – спросила Настя и на прощанье поцеловала Комова.

– Буду стараться, – честно ответил Алексей, посмотрев ей в глаза.

А что он еще мог сказать?

Евсюков

Вечером Комов зашел в номер Фомина. Они решили, что если действовать с оглядкой, то не засветятся. Зато снижалась вероятность появления неучтенных факторов. Фомин поведал о своих похождениях по злачным местам.

– За блатного я себя выдать не рискнул – мигом бы раскололи, – сообщил он. – Прикинулся подпольным дельцом. Угостил пивом и водкой несколько развеселых компаний. Начались пустые базары. Я вскользь упомянул Табака, мол, у меня с ним дела были. Восприняли настороженно. Но водка сделала свое дело – один кент разболтался, сказал, что раньше состоял членом его банды, но пил шибко и его оттуда вытурили. Сказали, чтобы рот зря не разевал, а то сильно накажут. Но Табак куда-то пропал, и теперь он не боится. Если, мол, еще нальешь, то скажу, где их базовая хата, если, конечно, интересуешься. Я сказал, что интересуюсь, что-то наплел ему про поставки патронов, налил, что просил, а он рассказал. Адрес есть. У тебя как?

Комов рассказал про свои успехи в борделе, но об особых отношениях с Лаурой умолчал, поскольку это к делу не относилось.

Фомин возрадовался.

– Получается, что мы задание выполнили – установили мерзавца.

– Так-то оно так… – Комов задумался. – Но не мешало бы потрясти его папашу. Получить дополнительные данные. Наверняка он с сыночком не потерял связь, хотя вряд ли сам в его делах участвует. И куда молодого дурака понесло… При таком папаше жил бы – не тужил. Ну вот. Если упрется, то спросить этого Евсюкова, куда делась его партийная совесть, если он покрывает террористов, по борделям ходит да еще с ними в доле. В уголовном кодексе родственные связи не являются смягчающим обстоятельством.

– Опасно, – с сомнением сказал Фомин. – Чревато непредсказуемыми последствиями. Если раскрутить дело, то он надолго сядет, поэтому может пойти ва-банк, во все тяжкие. И кто знает, кто еще из местного начальства с ним по темным делишкам повязан. В Москве толком порядок не навели, а здесь… Бардак процветает. – Он безнадежно махнул рукой. – Можем в Одессе-маме навечно остаться.

– Попробую, где наша не пропадала, – сказал Комов, приняв окончательное решение. – Ты у нас остаешься в тени. Если что, то Волошину позвонишь – как-нибудь выкрутимся.

На этом и порешили.

Комов, переодевшись в военную форму, отправился в Одесский горком партии. Он пересек площадь и, миновав мегалитические колонны, вошел внутрь здания. Его остановил охранник, но, увидев удостоверение московского ГУББ, лишних вопросов задавать не стал, а направил посетителя к референту, назвав номер кабинета, находившегося на втором этаже.

Очереди у кабинета не наблюдалось. Комов вошел в дверь, вынул из кармана удостоверение и представился. Мужчина лет тридцати в сером, хорошо отглаженном костюме и при галстуке понимающе кивнул и предложил присесть. Как раз под портретом Сталина.

– Какова цель вашего посещения горкома партии? – задал он естественный вопрос.

Комов молча вынул командировочное предписание, где в графе «цель командировки» было прописано: «Выяснение ряда обстоятельств по уголовным делам». Подобные мутные формулировки были в порядке вещей. Поэтому референт не стал выяснять, какие именно обстоятельства привели сотрудника московского ГУББ в Одессу и горком партии, а спросил:

– И что вы от нас хотите?

– Хочу поговорить со вторым секретарем горкома.

Комов убрал документы в карман и вопросительно уставился на чиновника, ожидая ответа.

– Пройдемте со мной.

Референт встал и жестом предложил капитану следовать за ним. В приемной он пошептался с секретаршей, та проскользнула в кабинет секретаря, а через пару минут вышла и сказала, глядя на Комова:

– Вы следующий.