Лето горячих дел

Допрос Артюхова поручили следователю Слепцову. Комов хотел допросить сам, но Волошин сказал, что капитан пригоден только для экстренного потрошения, однако на допросе может присутствовать, если хочет. В качестве злого следователя. Слепцов числился мастером подобных процедур. Кого он только не допрашивал: убийц, маньяков, террористов и прочих преступников. Улыбчивый, глаза с прищуром, голос ровный с доверительными интонациями, – он, казалось, заползал в души подследственных, как змея заползает в темный подвал, и вытягивал из них признания с нужной ему информацией.

Закованный в наручники Прыня сидел на металлической, привинченной к полу табуретке и с унылой обреченностью исподлобья смотрел на следователя. Он раньше попадал в милицию, но тут что-то не то, что-то посерьезней.

– Вот наш сотрудник нашел у тебя в доме целую связку финских ножей, перетянутых резинкой от трусов. Качественные ножички, особенно если их втыкать в печень или в сердце. Ну, это ладно, это я так… Вот где ты их столько набрал?

Слепцов поправил бухгалтерские очки и весело улыбнулся. Он специально притуплял внимание подозреваемого, обвиняя его в мелких нарушениях, прежде чем предъявить главное обвинение.

– У немца одного, пленного, на жратву выменивал, – пояснил Прыня.

– А потом ими торговал. Или не только торговал? Ну, допустим, торговал. Оно понятно, голодное время… Но это же уголовная статья, торговля холодным оружием.

– Я не знал, что это запрещено, – прикинулся дурачком Артюхов.

– Да неужели! – Слепцов удивленно вздернул брови. – Тебе бы клоуном работать в цирке… Незнание закона не освобождает от ответственности. А пацанам зачем эти ножички раздавал? Вот такие…

Следователь вынул из ящика стола финку с наборной рукояткой. Прыня молчал и только хлопал глазами.

– Да ты не молчи, – Слепцов в очередной раз улыбнулся. – Все это неопровержимо доказано. Облегчи душу – тебе же лучше будет.

– Они мои кое-какие поручения выполняли, ну там, в магазин сбегать, отнести подарок кому-нибудь… – признался Прыня.

– Допустим. А не проще ли было им дать деньги на мороженое? Или ты их на постоянную работу пристроил, а на мороженое выдавал в качестве премии?

Артюхов молчал.

– Ладно, в признательных показаниях ты перечислишь всех пацанов, кому ножи выдал. Тут есть еще один вопросик… Охранника в сберкассе тоже ты прирезал?

Глаза у Слепцова внезапно налились стальным блеском. Это был удар ниже пояса.

– Это не я, это не я! – охрипшим голосом заверещал Прыня.

– А кто, если не ты? Только на рукоятке твои пальчики отпечатаны.

Слепцов откровенно лгал – на рукоятке ножа вообще не нашли отпечатков.

Артюхов молчал.

Внезапно Комов вскочил и врезал Прыне ногой в голову. Тот слетел с табуретки, а Комов надавил лежащему сапогом на лицо.

– Колись, сука! Мы здесь не в угадайку играем.

– Ну зачем же так резко, товарищ капитан, – следователь всплеснул руками. – Он и так все расскажет. Давай вставай, Артюхов, и рассказывай, как ты охранника заколол. Не серди товарища капитана – он очень нервный. Вставай, присаживайся и рассказывай.

– Это правда не я! – закричал Прыня.

– А кто? Ты ведь тоже там был, – утвердительно проговорил Слепцов.

Артюхов молчал.

Комов вскочил и затряс Прыню за грудки.

– Колись! Иначе мы тебя распнем, как Иисуса, и будем яйца отрезать, а будешь молчать, так и остальное отрежем. Запоешь птахой, а потом неожиданно умрешь от остановки сердца. Колись!

Комов кричал очень убедительно. Артюхов затрясся в истерике.

– Они меня убьют, они меня везде достанут!

– В Сухаревке не достанут, – спокойным голосом пояснил Слепцов.

– Это Шрам, я сам видел. – Прыня, слегка успокоился, осознав, что теперь ему яйца отрезать не будут. – Их там много. Но остальных я не знаю, я только со Шрамом контакт держал.

– А сам что там делал?

– Следил за окружающей обстановкой вместе с пацанами, – пояснил Артюхов и шмыгнул носом. Руки были заняты наручниками.

Комов посмотрел на Слепцова.

– Гена, я пошел, мне все ясно. А ты продолжай. Тебе кого-нибудь прислать?

– Не надо, – отмахнулся следователь. – Дальше сам разберусь.

По дороге в кабинет Волошина Алексей подумал:

«Это не Артюхов охранника сделал. Щенота сопливая. Но ножик от него. Надо теперь Шрама выслеживать».

Когда Комов зашел в кабинет к Волошину, тот с кем-то говорил по телефону, менторским тоном выясняя некие детали.

– Что-нибудь серьезное? – задал вопрос Комов.

– Еще один теракт, вернее, попытка теракта. Пороховой завод пытались взорвать. Но там охрана посерьезней, чем на химкомбинате, – перебили всех, живых не осталось, – сказал майор, положив трубку. – Чуешь? Одного поля ягода. Докладывай, как прошел допрос.

Комов доложил.

– Понятно. Стало быть, некий Шрам. У нас такой не проходил. – Волошин задумался. – Надо в МУР позвонить. Может быть, он там засветился. У меня товарищ в оперативном управлении работает. Ему позвоню, чтобы побыстрее было.

За время войны в МУРе сменилось начальство и к Волошину стали относиться лояльно, тем более что там осталось много его бывших коллег.

Из Мура ответили сразу.

– Это Волошин из ГУББ. Мне бы капитана Севостьянова.