Лето, когда ты была невестой

Брегир уже два года служил цесарю, охраняя его маленькую дочь. За это время умение видеть, не глядя, и улавливать картину целиком при лёгком повороте головы, достигло совершенства. Он и ещё три телохранителя стояли по краям поляны, спиной к веселящимся людям, холодные и сосредоточенные, монументальные, словно пограничные столбы, отмечающие конец безопасной территории.

В очередной раз прощупав взглядом кромку чащи, Брегир уловил отголосок движения: ветка одного из кустов шевельнулась иначе, не в такт лёгкому ветерку, не так, как остальные. Через мгновение сквозь листья серебряной вспышкой на молодой зелени сверкнуло на солнце остриё арбалетного болта. Брегир метнулся к цесаревне, сидевшей рядом с отцом: если не успеет прижать их к земле, то закроет от стрелы собой.

Не успел. Стрела вошла в его плечо, мгновенно обездвижив всё тело. Падая в разложенные на скатертях фрукты, Брегир успел подумать, что так быть не должно. Мысль о каком-то яде вскользь коснулась его сознания. Со всех сторон доносились крики, кто-то из телохранителей бросился в погоню за стрелявшим, кто-то — уводить цесаря в безопасное место. Над лежавшим на спине Брегиром склонилась маленькая цесаревна. Полными ужаса глазами она зачарованно смотрела на Брегира, не в силах оторвать взгляд от расползающегося по его рубахе пятна крови, пока другой телохранитель не схватил девочку и не унёс прочь. И мир погас, будто его задули, словно свечу.

***

— Ваше величество, — советник почтительно склонил голову перед цесарем, — лекарь говорит, что это необычная стрела, что… он обнаружил на ней следы магии. Тёмной магии. Он не знает, что это может быть за проклятье, но эта рана… она не так проста, как казалось.

Цесарь нахмурился, побарабанил худыми пальцами по резному подлокотнику кресла, о чём-то размышляя. Вот, значит, отчего Брегир не приходил в себя почти целые сутки!

— А что стрелявшая? — осведомился он, подняв взгляд на советника. Одному из телохранителей удалось поймать несостоявшегося убийцу, и им оказалась женщина.

— Её допросили, но она молчит.

— Значит, пусть допросят ещё раз, с пристрастием! — беспокойно отозвался цесарь. — Я должен знать, что за мерзость перед нами, и что… что от неё ждать.

Советник поклонился, но не спешил покинуть цесарский кабинет.

— Что ещё? — насторожился цесарь.

— Её уже допрашивали… с пристрастием, — неуверенно, будто не желая сообщать правителю что-то ещё более неприятное, ответил советник.

— И? — нетерпеливо кивнул тот.

— И она расскажет всё только… вам, ваше величество. Она долго молчала, но потом не выдержала и согласилась говорить. Но лишь в присутствии вашего величества, — советник поспешил почтительно склонить голову, будто демонстрируя, что сам бы он никогда не осмелился предложить цесарю спуститься в такое неприятное место, как замковый подвал.

***

Женщина полувисела на вколоченных в стену цепях, раскинув руки, словно птица — крылья. Её голова безвольно болталась, подметая пол светлыми растрепавшимися волосами, босые ступни были поджаты под себя, кончики пальцев ног выглядывали из-под испачканного в лесу подола нижней рубахи. Верхнее платье, плащ и обувь у неё забрали при обыске, оставив лишь сорочку. В полутьме камеры цесарь не заметил на ней никаких видимых повреждений, кроме разбитой ещё в лесу скулы, но он знал, что его допросный знает своё дело и умеет вытянуть правду даже из самых упорных молчунов, не уродуя напрасно человеческую плоть.

— Кто ты, и почему хотела убить меня? — спокойно и властно спросил цесарь.

Женщина вскинула голову и попыталась рассмеяться, но из её горла вырвался лишь булькающий кашель.

— Я не хотела убивать тебя, цесарь, — дерзко ответила она, глядя мужчине в глаза, — мне заплатили, заплатили очень щедро за эту стрелу… и за то, что она с собой несла. И это не смерть, нет, — женщина хрипло рассмеялась, — это — лучшая моя работа, самое тёмное из всех моих проклятий!

— Кто заплатил тебе? И что это за проклятье? — в нарочито холодном голосе цесаря улавливались ноты страха, перед которым мало кто может устоять, когда речь заходит о чём-то тёмном и таинственном.

— Заплатила мне отвергнутая тобой леди Джисиара. Каждую новую и полную луну ты должен был обращаться в белого медведя, огромного, злобного монстра, теряющего человеческий разум, и убивать всех вокруг себя! До тех пор, пока женщина, которую цесарь по крови назовёт своей королевой, не надела бы на тебя ошейник, сплетённый ею из своих волос.

Леди Джисиара, уже не первый год настойчиво добивавшаяся внимания овдовевшего цесаря, всё продумала: чтобы снять проклятие, он должен был жениться. И на ком, как не на ней? А уж она, жена правителя по крови, сделала бы всё необходимое. И жила бы счастливо в роли королевы. Но стрела попала в телохранителя.

— Значит, чтобы спастись, Брегир должен жениться?

— Жена правителя по крови! — крикнула женщина, исступлённо захохотав, — значит, чтобы его спасти, жениться должен ты! Но, кто знает, — добавила она уже спокойней, — попавшее не в того проклятие может и не сработать… А жаль, я потратила почти год, чтобы создать его.

***