Лето ночи

27 октября

Как только люди немного отдохнули от тяжелой летней страды, все разговоры обратились на мистера Филлипса, школьного учителя, зачисленного в действующую армию.

Сначала это посчитали шуткой джентльмена, которому почти тридцать лет, но вчера он вернулся из Пеории в дом своей матери уже облаченным в мундир. Катрина говорит, что он выглядит в нем неплохо, но она также добавила, что есть слух, будто этот человек пошел в армию потому, что ему грозило увольнение. С тех пор как родители мальчика Каттона обратились в школьный совет с жалобой на применение преподавателем силы – Томми Каттон из-за него несколько дней пролежал в больнице в Оук-Хилле, хоть мистер Филлипс и утверждает, что тот просто упал с лестницы, – стали жаловаться и многие другие родители.

В общем, какова бы ни была причина, он сделал достойный выбор. Райан говорит, что он сам, не раздумывая, поступил бы на службу, если бы не Джон, Катрина и Райан-младший.

Потом ему встретилась запись от 9 ноября 1917 года.

Сегодня сюда приходил мистер Филлипс. Я не могу писать о том, что последовало во время этого визита, но всегда буду благодарна тому мороженщику, который заглянул к нам через несколько минут после прибытия учителя. В противном случае…

Он утверждает, что вернется за мной. Этот человек невежа, он не чтит ни те клятвы, которые я дала пред алтарем, ни то, что я мать троих маленьких детей.

Все говорят о том, как он хорошо выглядит в мундире. Я этого не нашла: слишком патетично, всего лишь мальчишка в мешковатой форме.

Надеюсь, что он никогда не вернется.

Последнее упоминание об этом человеке Майк обнаружил в записи от 27 апреля 1918 года.

Весь город собрался на похороны мистера Уильяма Кемпбелла Филлипса. Я не смогла пойти из-за головной боли.

Райан говорит, что армейское командование намеревалось похоронить его на американском кладбище во Франции вместе с другими павшими в боях. Но его мать настояла на том, чтобы тело перевезли в Америку и похоронили дома.

Его последнее письмо пришло ко мне уже после его смерти. Я совершила ошибку, прочитав его, но сделала это, думаю, не из сентиментальных побуждений. Он писал, когда лежал во французском госпитале, еще не зная, что инфлуэнца довершит то, что начала немецкая пуля. В письме он писал, что за время пребывания в окопах его решение только окрепло и ничто не остановит его и не помешает вернуться и получить меня. Это его слово: «получить».

Но что-то все-таки остановило его.

Моя головная боль сегодня была просто невыносима. Мне нужно отдохнуть. Я больше никогда не упомяну об этом несчастном, одержимом человеке.