Лето ночи

Отец Кавано высвободил левую руку и кулаком ударил Солдата в лицо. Майк увидел, как на щеке и брови у того появились вмятины от удара, будто кулак рассерженного скульптора оставил след в мягкой глине. Но всего лишь через секунду эти вмятины затянулись, и лицо Солдата вновь приняло прежнюю форму, глаза вернулись на место и уставились на священника.

Пасть чудовища вытягивалась прямо на глазах у Майка, становилась похожей на вылепленную из плоти воронку. Отец Кавано закричал. Непристойный хобот был теперь пяти дюймов в длину, потом вырос до восьми, он почти касался горла отца Кавано.

Майк бросился вперед, крепко уперся ногами в землю, так, будто принимал стойку на ринге, и, сильно размахнувшись, треснул своей палкой Солдата по черепу. Гулкий звук удара разнесся по кладбищу.

На мгновение Майку показалось, что он снес твари голову. Череп и челюсть Солдата согнулись под невозможным углом и, повиснув на длинной нити шеи, упали на плечо. У любого существа позвоночник непременно бы сломался от такого наклона.

Белые глаза бешено завертелись, болтаясь, как комочки белой глины, и сфокусировались на Майке. Левая рука Солдата быстрее змеи рванулась вперед, схватила сук и вырвала его из руки мальчика. Толстая ветка, не меньше трех дюймов толщиной, хрустнула, как спичка.

Голова Солдата выровнялась, к ней вернулась прежняя форма, пасть стала расти быстрее, все больше приближаясь к телу священника.

– Боже мой! – выкрикнул отец Кавано.

Крик завершился странно захлебывающимся звуком. Солдата вырвало прямо на священника. Майк отшатнулся, его глаза в ужасе расширились, и он увидел, что поток, извергшийся из вытянувшейся пасти, представлял собой коричневую массу кишащих и копошащихся червей.

Они сыпались на лицо отца Кавано, на его грудь, шею. Они ползли по закрытым векам священника, забирались под расстегнутый воротник рубашки. Некоторые из них упали прямо в его распахнутый рот.

Отец Кавано захлебывался и извивался, пытаясь выплюнуть на траву живую массу, увернуться от нового потока. Но Солдат склонялся все ниже, лицо его продолжало удлиняться, теперь горло священника сжимали нечеловечески длинные пальцы. Сцена походила на отвратительную карикатуру, изображающую настойчивого любовника, который любой ценой хочет сорвать долгожданный поцелуй. Черви извергались из кошмарной воронки рта.

Майк шагнул вперед и замер. Сердце остановилось от ужаса, когда он увидел, как черви, извивавшиеся на груди отца Кава-но, впиваются прямо в его плоть и скрываются внутри. Они проникали и сквозь кожу щек и напряженной шеи.

Майк закричал, потянулся за сломанным суком и вспомнил вдруг про пластмассовую бутылочку в кармане.

Он схватил Солдата за воротник, почувствовав пальцами грубую шерсть и тягучую, колышущуюся субстанцию под ней, и выплеснул воду из бутылки прямо на спину этого существа, не ожидая!что результат будет большим, чем в момент благо^ Словения могилы.

Но случившееся превысило все его ожидания.

Спина при попадании на нее святой воды зашипела, как закипает с шипением кислота, попадая на мясо. В ткани появились дыры, как будто ее прошила пулеметная очередь. Солдат издал звук, подобный тому, какой вырывается из пасти большого зверя, попавшего в кипяток, – скорее рычание и бульканье, чем визг, – спина его неправдоподобно изогнулась, затылок восковой головы коснулся ботинок. Бескостные руки скрючились как щупальца и замолотили воздух, пальцы удлинились дюймов до десяти и сделались острыми, как лезвия.

Майк отпрыгнул назад и выплеснул остаток содержимого бутылки прямо в лицо чудовищу.

В воздухе запахло серой, мундир Солдата охватило зеленое пламя, и он покатился прочь со скоростью, невообразимой для человеческого тела. Отец Кавано, освобожденный от давившей на него тяжести, лежал без сил. Тело его сотрясала рвота.

Майк шагнул вперед, понял, что запаса святой воды у него больше нет, и остановился футах в пяти перед зарослями можжевельника. Солдат замер, уткнувшись лицом в землю, а потом, согнув пальцы, начал быстро зарываться в глубину. Он скользил сквозь мертвый дерн, и сухие иглы так же легко, как черви, проникали в плоть отца Кавано.

Уже через двадцать секунд Солдат полностью исчез из виду. Майк подошел ближе и увидел на том месте в земле свежий туннель, из которого несло вонью разложившегося мяса. Прямо на его глазах туннель стал затягиваться, съеживаться и вскоре превратился в еще одно углубление в свежей земле. Мальчик повернулся к отцу Кавано.

Священник с трудом поднялся на колени и бессильно прислонился головой к могильному камню. Приступы рвоты повторялись снова и снова, несмотря на то что желудок явно опустел. На теле уже не видно было червей, остались только кроваво-красные отметки на щеках и груди. Отец Кавано рванул рубашку, чтобы убедиться в их отсутствии. Хватая ртом воздух, он беспрерывно шептал молитву: О Иисус, Иисус, Иисус…

Майк перевел дух, подошел поближе и обнял священника за плечи.

Отец Кавано рыдал. Он позволил Майку помочь ему подняться на ноги, и они, шатаясь, побрели к воротам.