Лето у моря

Следующим днем я вернулся в Лондон. Рабочие будни полностью поглотили все мое время — и к лучшему: по крайней мере, мне легче было думать об осыпающихся в оранжереях розах, чем о платке на голове Брэнды.

Как-то вечером, за неделю до Рождества, мы с тестем сидели в гостиной на Грин-стрит, наслаждаясь покоем и тишиной: я только вернулся из Моссбриджа, а он прилетел из Вены. Мы молчали, слушая, как трещит огонь в камине, предаваясь каждый своим мыслям.

— Слушай-ка, Ричард, — Кэмпбелл до того неожиданно нарушил тишину, что я даже вздрогнул. — Пришло время нам поговорить серьезно.

— А до этого мы всегда шутили? — я попробовал поддразнить его.

Кэмпбелл сурово поглядел на меня:

— Не балагурь! Сиди и слушай, что скажу. Я уже в том возрасте, когда следует подумать о будущем: что станет с моим делом, когда я умру? Не перебивай! — рявкнул он, почувствовав мое намерение вставить слово. — Ты же не собираешься уверять меня, что этого не случится? Так вот. Мне нужен наследник, преемник, которому я смогу доверить «Кэмпбелл Корпорейшн». Внуков у меня, как я понял, не будет; детей, кроме Брэнды, у меня тоже нет. Остаешься только ты, мой зять.

— Сэр, я, конечно, очень польщен, но сколько раз вам говорить: мне не нужны ваши деньги! Я не для этого женился на Брэнде…

— До чего ж ты упрямый! Заладил: нужны, не нужны… — проворчал мой тесть. — А вот мне нужно, чтобы мое состояние было в надежных руках, понял? Тебя тут не спрашивают, умник!

— Тогда зачем со мной вообще разговаривать? — я позволил себе обидеться. — Поступайте так, как считаете нужным — и дело с концом!

— Именно это я и намерен сделать, — отрезал мой тесть. — Ставлю тебя в известность, что завтра же переделаю свое завещание на тебя.

— А как же Брэнда?

— Брэнда… — он встал и прошелся по комнате. — Ричард, я каждый день говорю со Стивенсом. Не знаю, что он рассказывает тебе, но мне он врать боится. Поэтому я особых надежд уже не питаю: все очень и очень плохо.

— В смысле? — я замер в кресле. — Я чего-то не знаю?

Кэмпбелл сел рядом.

— Правда в том, что никакая терапия ей особо не помогает, вот и все. Стивенс перепробовал многое, и у меня к нему претензий нет.

— И что это значит, сэр?

— Это значит, что летальный исход возможен в любой момент.

— И вы так спокойно говорите об этом?!

— А что ты прикажешь мне делать? Биться в истерике? Ну уж нет, уволь! Этим я займусь потом, когда… А пока я не имею права показывать моей девочке, что правда настолько жестока, понял? И тебе не позволю. Только попробуй хотя бы намекнуть ей… Вот-вот! Об этом я и говорю! — вскричал он, тыча в меня пальцем. — Вот только посмей посмотреть на нее такими же коровьими глазами, как сейчас!

Я отвернулся. Встал и подошел к окну. Безрадостный зимний пейзаж, серое небо, голые ветви деревьев…

— Сынок… — раздался за моей спиной негромкий голос Кэмпбелла.

Я остолбенел: впервые он так обратился ко мне. Обернувшись, увидел, что мой тесть стоит рядом. С полминуты стояли мы, молча глядя друг на друга, без слов понимая, что творится внутри каждого из нас. А потом его губы дрогнули, и произошло невозможное: Адам Кэмпбелл бросился мне в объятия.

— Сынок, спасибо тебе за все… — он крепко обнял меня и вытер глаза. — Об одном прошу: не оставляй меня, ладно? Особенно потом, когда…

— Что вы, мистер Кэмпбелл, — я был до глубины души тронут его искренностью. — Как я могу вас бросить… Я уже говорил, что не помню свою семью, но вы стали для меня отцом, правда.

— Я к тебе тоже очень привязался, Ричард, — тесть шмыгнул носом и расправил плечи. — Да, я точно старею! Надо ж так расслабиться, а? А всё ты со своим взглядом… Довел меня. Давай-ка выпьем!

Я улыбнулся и налил нам виски:

— За что пьем, сэр?

— За нашу семью, — сказал он, понимая стакан. — До дна!

В канун Рождества мы прилетели к Брэнде.

После того памятного вечера у камина мы ни разу не заговаривали о том, что в любой момент можем потерять ее. Мы дали друг другу молчаливое слово, что будем веселы, бодры и устроим Брэнде прекрасный праздник.

В отличие от Лондона, в Женеве лежал снег, много снега. Клиника «Женолье» утопала в белых сугробах, только прогулочные дорожки были аккуратно расчищены.

— Привет, милый! Привет, папочка! — Брэнда выбежала нам навстречу. — Я видела вас из окна. Как долетели?

— Привет, малышка, — сказал Кэмпбелл, целуя ее. — Долетели нормально, как ты?

— Хорошо, — Брэнда спрятала лицо у меня на груди, — соскучилась очень…

— Я люблю тебя, — шепнул я ей на ушко.

— А я тебя больше, — тихо ответила она.

Мы распаковали вещи в резиденции клиники, зашли к Стивенсу, а потом поднялись в палату Брэнды.

— Правда, здесь красиво? — Брэнда кивнула за окно, где падал снег. — Настоящая зимняя сказка!

— Да уж, не то, что в Лондоне: совсем нет снега, — ответил Кэмпбелл и посмотрел на часы. — Пора переодеваться к обеду, я пошел в номер.

— Я догоню вас! — крикнул я ему вслед. Потом обнял жену:

— Это наше первое Рождество вместе, милая, будем веселиться?

— Будем! — смеясь, сказала Брэнда. — Кстати, как там твои розы? Осыпаются?