Лето злых духов Убумэ

«Что ж, давайте зайдем внутрь и всё выясним…»

Вот как, выясним? Я открыл дверь, но мне ничего не открылось.

Что могло привидеться Энокидзу? Он действительно все выяснил?

Что ж, у меня оставался еще всего один вопрос.

«Нет, я не могу спросить об этом».

Но я должен был.

«И все же…»

– Кёко-сан, я задам вам один-единственный, последний вопрос. Вы не помните… десять лет тому назад… как вы получили любовное письмо?

Налитые кровью глаза Кёко расширились.

– Любовное послание… любовное письмо! Аа… почему вы спрашиваете меня об этом?! Почему вы спрашиваете о том же, о чем спрашивал он?!

Я понял, что проблеск разума, который на время вернулся в ее взгляд, внезапно померк.

Она пристально смотрела на меня пустым взглядом трупа. Я содрогнулся от ужаса.

– Что вам известно?! Тот человек… почему вы спрашиваете меня о том же, о чем спрашивал тот человек – о том, что знает только он! Я не помню никакого любовного письма! Я никогда не получала ничего подобного! Я никогда его не видела! Почему вы меня допрашиваете?! Почему так настаиваете?! Что связано с этим любовным письмом?!

Ее лицо было похоже на маску демона. В испуге я отступил назад на несколько шагов.

– Должно быть, это довольно страшное для тебя воспоминание.

– Эта… Кёко-сан, должно быть, выглядела ужасно. И к тому же…

– Нет, но… вы должны были получить письмо. Я знаю это. Потому что школьником, который вручил это любовное послание вам лично в руки…

Мм хмм хм…

– Этим школьником был я!

– Сэкигути-сама, вы…

Рёко, а вовсе не Кёко, удивленно вскрикнула.

Совершенно сбитый с толку, я пошатнулся и попятился. Однако библиотека была слишком большой: я мог отступать назад сколько угодно и так никогда и не упереться в стену. Шаг за шагом я продолжал отходить все дальше в потемки.

Комната перед моими глазами мерцала, будто снятая на старую восьмимиллиметровую пленку. Вот старшая сестра обхватывает младшую за ее судорожно приподнимающиеся плечи. Достает из стоящего на буфете металлического контейнера шприц. Ловко удерживая руку младшей сестры, привычным движением вонзает в нее иглу. Затем пауза. Как будто выпавшие кадры. После все продолжается как в замедленной съемке. Немного спустя приступ безумия оставляет Кёко – она начинает всхлипывать, как маленький ребенок, и постепенно успокаивается. Одновременно с этим я возвращаюсь в реальность.

– Я дала ей успокоительное средство. Через некоторое время она уснет. Можно ли… закончить на сегодня с вопросами?

Я не мог заставить себя ответить. Это вновь была афазия – моя обычная утрата дара речи. Рёко вернула шприц в контейнер, затем приблизилась ко мне.

– Судя по всему, моя сестра действительно ничего не знает о любовном письме. Однако… – Подойдя еще ближе, она посмотрела на меня ласковым, но печальным взглядом и тихо проговорила: – Вы – загадочный человек, Сэкигути-сама. Вы скрыли не только ваше настоящее имя… у вас ведь еще много секретов, не так ли?

– Я… я прошу прощения, – заикаясь, ответил я. – Я… у меня не было намерения ничего от вас скрывать. Макио-сан… Макио Фудзино-сан учился на класс старше меня в старшей школе старого образца. Он был моим сэмпаем. Но моя связь с ним в прошлом – не более чем совпадение. Мне не представилось удобного случая сообщить вам об этом. Я… я прошу прощения.

Рёко молчала.

– И… к тому же… я только сегодня вспомнил об этом любовном письме, когда пришел сюда.

За что я оправдывался? И кто на самом деле все это говорил? После того как я впадал в афазию, я обычно не мог открыть рот полдня или около того.

Не произнося ни слова, Рёко отступила от меня в сторону.

«Постой…

…я не хочу оставаться один. Без тебя я беспомощен».

Я хотел позвать женщину, остановить, но отчего-то не мог вспомнить, как ее зовут.

– А…

– Здесь находится вторая дверь.

Стоя перед дверью, находившейся в глубине комнаты, Рёко бесшумно обернулась.

Что, собственно, только что со мной произошло? Что это было за мимолетное чувство, пробудившееся в моей душе и тотчас угасшее, прежде чем я успел его осознать? Оно отличалось от одиночества и ощущения заброшенности – нет, это было что-то сладостное, что-то как будто дорогое и знакомое…

Тщетно пытаясь освободиться от него, я прошел через комнату к двери.

Она была изготовлена точно из такого же прочного материала, что и «первая дверь»; с тем же необыкновенным тщанием и вниманием к мельчайшим деталям, и установлена так же плотно, без единого зазора с каждой стороны. Однако она была довольно маленькой – ее ширина составляла не больше двух третей от ширины «первой двери».

– Замок на этой двери точно такой же, как на предыдущей: задвижка, которую можно запереть или отпереть, только находясь внутри комнаты, – не глядя мне в лицо, пояснила Рёко.

Слушая ее, я взялся за круглую ручку и попытался открыть дверь, но она как будто слилась со стеной и даже не шелохнулась.