Лето злых духов Убумэ

– Но, если эта дверь может быть заперта только изнутри… а сейчас она заперта… не означает ли это, что внутри кто-то находится?

– Нет, это не так. Из соседней комнаты можно выйти на улицу. Там есть еще одна дверь, открывающаяся наружу. Так что в данный момент там никого нет.

«Но тогда…

Тогда эта комната вообще никогда не была заперта!»

– Но в таком случае… если эта дверь не была заперта, Макио-сан мог просто выйти на улицу.

– Это тоже не так, – Рёко объясняла медленно, нисколько не меняясь в лице. – Комната по ту сторону этой двери довольно маленькая, не больше четырех с половиной татами[90], – она использовалась для хранения лекарств, медицинских инструментов и прочего в этом роде. Насколько мне известно, этот педиатрический корпус был построен в конце эпохи Мэйдзи. Возможно, архитектор придерживался каких-то странных взглядов, или же он просто выбрал архитектурный стиль, с которым я не знакома… так или иначе, кроме наружных дверей, все двери внутри здания были сконструированы таким образом, что запереть их можно только изнутри комнат, в которые они ведут. Поскольку в случае больничных палат это опасно, мы сняли с их дверей все замки, но здесь двери остались такими же, какими были изначально. Так что как эта комната, так и подсобное помещение за этой дверью могут быть заперты, только если внутри находится человек. Однако, поскольку в маленькой комнате хранятся медицинские препараты, мы не хотели, чтобы туда мог зайти кто угодно, поэтому в нашей клинике было введено правило: после того как все дневные процедуры бывали завершены, дежурный врач запирал эту дверь изнутри, затем выходил на улицу и запирал за собой вторую дверь снаружи.

Рёко положила ладонь на дверь подсобного помещения, и на ее лице отразилась тоска о прошлом.

– Ответственный за эту комнату врач-педиатр – его фамилия была Сугано – погиб во время авианалета, и с тех пор подсобное помещение оставалось запертым, потому что его невозможно было открыть.

– То есть Сугано-сан запер эту дверь изнутри, как было принято, затем запер за собой дверь, выйдя на улицу, – и после этого…

– Да. Он сгинул во время войны – вместе с единственным ключом от наружной двери.

– А замок на этой наружной двери…

– Это большой навесной замок, к которому точно нет другого подходящего ключа. Та дверь тоже очень прочная, и на ней отсутствуют какие-либо следы взлома… по крайней мере, на мой непрофессиональный взгляд.

– Получается, что, если бы по какой-то случайности дверь с нашей стороны оказалась незаперта, Макио-сан все равно не смог бы выйти из подсобного помещения на улицу.

– Да… но если б это было так, то сейчас Макио-сан должен был бы находиться внутри маленькой комнаты.

Это были зловещие слова. Он мог умереть там внутри… эту возможность нельзя было полностью исключать. Однако для этого маленькая дверь должна была быть открыта, когда он сюда вошел, или же он должен был каким-то образом суметь ее открыть.

– Но… я слышала о том, что, когда здесь устанавливали книжные стеллажи, дверь в подсобное помещение было уже невозможно открыть, так что мне трудно представить, чтобы ее могли открывать с тех пор.

– Что ж, тогда получается, что подсобное помещение за этой дверью и есть настоящая «секретная комната».

– Именно. Никто не бывал в ней в течение семи лет, прошедших после войны.

Я испытал чувство, близкое к отчаянию.

Это была запертая комната, спрятанная внутри другой запертой комнаты.

Я слегка поклонился спящей Кёко и покинул библиотеку, унося в своей душе тяжелое чувство, схожее с чувством поражения. Выходя, я задержался, чтобы еще раз как следует проверить щеколду на двери и окончательно убедиться в том, что ее невозможно было сдвинуть снаружи, используя струны или магнит. По крайней мере, это я выяснил наверняка.

Я вышел из спальни и прошел в приемный покой, где обнаружил Ацуко Тюдзэндзи, сидевшую, поджав под себя ноги, на потрепанном диване. Не знаю почему, но, увидев ее мальчишеское лицо, я тотчас успокоился.

– Я вызову для вас машину, – произнесла Рёко за моей спиной своим неизменно спокойным тоном. – Вы не могли бы подождать в холле старого здания?

Затем, как и в прошлый раз в офисе Энокидзу, она вежливо склонила голову и ушла, оставив после себя неуловимый шлейф одиночества.

Мы, нет, я – пришел сюда, чтобы дать ей надежду, но вместо этого принес только отчаяние и разочарование. От этой мысли у меня защемило сердце.

– Сэнсэй, что случилось с Энокидзу-саном? – дождавшись, когда силуэт Рёко окончательно скроется из виду, тихо спросила Ацуко.

– С ним? Он совершенно безнадежен. Я больше не хочу иметь с ним никаких дел, – бросил я беззаботно, но в глубине души я был весьма обеспокоен. На данный момент единственной нашей зацепкой были видения Энокидзу. Мог ли я надеться распутать это дело в одиночку?..

– Энокидзу-сан что-нибудь сказал? – поинтересовался я у Ацуко.