Летом в Париже теплее

— Держи, — Яна впихнула ему в руки «УЗИ» и ринулась к Джемме. — Фу, фу, Джемма…

Та села чуть поодаль, продолжая зорко следить за мужчиной на снегу.

Он встал на колени, и, опасаясь собаки, посмотрел на Руденко и Милославскую. Это был Корнил, тот самый прыскающий ядовитой злобой парень с сотовым, которого Яна в первый раз увидела на вокзале. Он медленно, с трудом сел, чуть ли не по пояс утопая в снегу. Руденко быстро подскочил к нему и защелкнул на запястьях стальные браслеты.

— Вот так оно надежнее будет, — хохотнул он. — Ну ты, мать, даешь, — обернулся он к Яне.

— Я же тебе сказала: приезжай.

— Так, так, так, — начал соображать Руденко, — чует мое сердце, не один он сюда пожаловал. Ты его постереги, а я пошукаю его дружков.

Три Семерки торопливо пошел к ограждению из сетки-рабицы.

Корнил зажимал рукой шею — видно, Джемма чуток прошлась по ней своими крепкими зубами — и тревожно косил глаза на собаку.

— Опять твое сучье отродье, — прошипел он.

Его меховая куртка была распахнута, он тряс головой, проверяя свободной рукой ухо.

— Как ты здесь оказался? — спросила Яна.

— Да пошла ты!

Дальше последовал отменный набор матерщины.

— Захарыч приказал убрать Гущина?

— А хоть бы и так… — ухмыльнулся Корнил.

— Почему? Потому что он скрывал от него местонахождение Горбушкина?

— Тебе-то что? — хмыкнул бандит.

— Это как-никак мой дом, — усмехнулась Яна, — и потом, я тоже чуть не стала жертвой…

— А жаль, — с нескрываемой злобой сказал Корнил, — тебя и твою суку давно следовало замочить. На месте Захарыча я бы так и сделал.

— То, что ты — мелкий злобный ублюдок, я уже знаю, — насмешливо и высокомерно процедила Яна.

Джемма, точно поняв, о чем речь, яростно зарычала. Яна приказала ей замолчать.

— Чего тогда с дурацкими вопросами лезешь?

— Интересно, — улыбнулась Яна.

— Интересно за углом…

— Что же все-таки заставило Захарыча невзлюбить Льва Николаевича? — не унималась Яна.

— Любопытная ты, — осклабился Корнил. — То и заставило, — снизошел он до откровения, — что этот адвокатишка поиграть с нами захотел в одну плохую игру. Вздумал на нас нажиться. Купите, мол, у меня информацию. Я знаю, где Горбушкин. Только Захарыч-то знает, что Горбушкин давно червей кормит, не такой он лох, как думал этот придурок.

— Что-то здесь не так, — недоверчиво качнула головой Яна. — Гущин должен был сказать, что Горбушкин жив.

— Он и сказал, только кто ж ему поверит? — Корнил посмотрел на Яну, как на идиотку.

— А ведь он действительно жив. Думаю, Захарыч поверил Гущину.

— Думать у нас не запрещается, — издевательски усмехнулся бандит.

— Я даже склоняюсь к тому, что Гущин оказался случайной жертвой, пуля предназначалась мне.

— Догадливая ты! — присвистнул Корнил.

— Ах ты падла! — резанул сумерки зычный крик Руденко.

— Давай живо в машину! Теперь не уйдешь!..

Он вернулся, подскочил к сидящему Корнилу и, нисколько не сообразуясь с его травмой, дернул за воротник, ставя на ноги. Джемма радостно гавкнула. Темный воздух содрогнулся от рева мотора. По дороге пронесся автомобиль.

— Вперед, — бесцеремонно толкая Корнила в спину, Руденко пошел к калитке. — Я скоро вернусь, Яна Борисовна. Доеду только до перекрестка, встречу бригаду, чтобы не искали… Что это там за «мерс» у тебя за калиткой?

— Он убил Гущина! — выпалила невпопад Яна.

— А я думал, он в тебя стрелял, — удивился Три Семерки.

— Может быть, и в меня, — Яна еле поспевала за Руденко, — а Гущин случайно подвернулся.

— Приеду, поговорим, — Руденко вышел из калитки, открыл дверцу своего испытанного «жигуля» и, втолкнув Корнила на заднее сиденье, сел за руль.

Машина резко стартанула. Яна только сейчас ощутила холод. Стресс на какое-то время сделал ее тело бесчувственным.

— Домой, — скомандовала она Джемме.

И тут вдруг Яна вздрогнула, нет, не от холода, а вспомнив, что в доме мертвец. Ей совсем не хотелось в дом. Но она увидела, что Джемма оставляет на снегу темные следы.

— Ты ранена!

Яна поспешила войти. Осмотрела собаку. Да, Джемма поцарапалась о битое стекло. Яна принялась аккуратно выстригать шерсть возле раны. Убедившись, что рана не опасна, она промыла ее и смазала йодом. Джемма благодарно лизнула Янину руку. Потом Яна сварила кофе, выкурила сигарету, чтобы немного прийти в чувство и чем-то занять себя до приезда Руденко. В спальню входить она не стала, вместо этого расположилась в глубоком кресле, в котором всего час с небольшим назад сидел Гущин.

Что же это получается, по ее вине погиб человек? Не окажись адвокат в это время у нее дома, он продолжал бы жить. Яна не верила, что Захарыч намеревался убить Гущина, даже если последний затеял опасную игру. Он еще ничего не сказал Захарычу и тот, заинтересованный в информации, способной помочь ему в деле выкачивания долгов, не стал бы раньше времени убивать располагающего ею человека. Пуля предназначалась ей, а то, что был убит Гущин, оказалось роковой случайностью.