Лев любит Екатерину

– Почему? – не понял Разумовский. Если честно, он как раз скрывался здесь от неотвязной графини Чернышевой, хорошенькой, но разгульной девицы не в его вкусе.

– Да потому, что здесь свидания назначают все, – усмехнулся вельможа, присаживаясь на край тяжелой беломраморной скамьи. – Цветочки, фонтан, попугаи по ветками прыгают, на голову гадят. Лепота.

Из-за стеклянной двери в сад на Андрея пялилась обнаружившая его-таки Чернышева. Но, видя графа, не решалась подойти. Теперь Панин был как нельзя кстати.

– Я помешал вам?

– Нет, умоляю, останьтесь.

– Так о деньгах. – Никита Иванович вытащил из кармана платок и вытер лоб. – Шестьдесят тысяч – дело поправимое.

– В обмен на что? – Разумовский насторожился.

– О, сущие пустяки. Вы же друг великокняжеской четы. Убедите Ее Высочество здраво посмотреть на вещи. Павел уже взрослый человек. Его место – на троне. Объясните ей выгоду: сейчас она командует мужем, а будет повелевать целой страной…

«Так вы и позволите Натали повелевать! – рассмеялся в душе Андрей. – Но дело выгодное».

– В опасную игру меня втягиваете, – вслух произнес он.

– Так ведь и деньги немалые. – Никита Иванович смотрел на Андрея, чуть прищурясь.

– Я могу поговорить с Ее Высочеством, – осторожно отозвался тот. – Но ничего не обещаю. И кстати, промен ассигнаций на серебро сейчас идет по сорок процентов. Так что если через банк, то сумма выйдет крупнее.

– Вы уж постарайтесь. И мы в долгу не останемся, – заверил его граф.

Глава 6

Предложение

Варшава

Кончиком старого толедского клинка, взбивая горячий грог, заезжий иностранец слушал с трактире «Виселица» афоризмы завсегдатаев:

«Хаос – колыбель Польши.

Распри соседей – лучшая защита.

Liberum veto – гарантия от тирании».

Он качал головой, прихлебывал из бокала и усмехался, скосив глаза в сторону открытой двери. Она выходила на улицу Капуцинов, по которой только что прогрохотала карета в сторону дома канцлера Литвы князя Чарторыйского. Немногочисленный эскорт скакал чуть поодаль. Это показалось посетителю странным. Он встал, бросил на залитый пивом стол несколько медяков и, не слушая протесты трактирщика, вышел на улицу. Серебром еще платить в этой дыре!

В воскресенье третьего ноября король Станислав Август нанес визит своему дяде Адаму Чарторыйскому. У старика разыгралась подагра, и в этот вечер больной разговаривал еще более желчно, чем обычно. Почтительный племянник молча принимал от канцлера Литвы поношения за связь с русскими, дурную погоду и растление нравов. Когда-то именно князя Адама прочили в новые государи, а на Стася смотрели лишь как на родственника знатного вельможи. Но судьба распорядилась иначе. Его прежней возлюбленной Катаржине понадобился свой человек на польском престоле, и она, не стесняясь ни подкупа, ни штыков, понудила Сейм избрать королем Понятовского. Петербург видел в нем послушную игрушку, чему способствовали мягкость и деликатный нрав нового государя. А также крайнее разорение его страны.

Высидев у дяди положенный час, Стась поблагодарил старика за гостеприимство, пожелал спокойной ночи и с едва скрываемым облегчением спустился вниз по лестнице. Вечер был темен и тих. Немногочисленная свита встретила короля у кареты. Направляясь в гости, он отпустил дежурных камергеров и улан. Перед экипажем скакали только два верховых с факелами, за ними вестовые офицеры и младший конюший. По бокам у дверец – пара пажей. Рядом с монархом дремал на подушках адъютант.

Едва карета отъехала от дворца Чарторыйскийх и поровнялась с Козьим переулком, как из него выскочил небольшой конный отряд, который лихо оттеснил передних сопровождающих к домам. Послышались выстрелы. В ту же минуту вторая шайка показалась из узенькой улочки, соединявшей Капуцинов и Подвальную. За спиной у короля тоже завязалась схватка. Неизвестные пытались переговариваться по-русски, изображая казачий патруль, но Стась, долго живший в Петербурге, ни на секунду не обманулся.

Карета была взята в клещи. Один из нападавших приставил пистолет к груди форейтора. Остальные бросились к дверям. Кучер, попытавшийся хлестнуть лошадей, был застрелен. Молодой гайдук, повисший на створке, пал под ударами сабель. Окружив экипаж, разбойники расстреляли его в упор. Более двадцати пуль застряло в обшивке, но добрая английская работа выдержала. Адъютант Микульский закрыл собой короля. Выстрел через выбитое стекло прошил ему грудь.

Дверца распахнулась.

– Вылезай, пся крев! – гаркнули на Станислава

Оттолкнув бездыханное тело Микульского, Стась ринулся наружу. Ему удалось сбить с ног спешившегося разбойника, поднырнуть под брюхом лошади и выскочить из оцепления. Не помня себя от ужаса, он помчался вверх по улице. В спину ему стреляли. Казалось, целый рой железных пчел вьется в плаще короля. Лишь одна из них достигла цели. Когда Понятовский был уже у дверей дядиного дома, верховой разбойник выстрелил с седла. Пуля сбила шляпу и обожгла макушку беглеца.

– Откройте!!! – в исступлении закричал тот, колотя ладонями в дубовую дверь особняка. – Убивают!!!