Лев правосудия

Транков прошел на середину комнаты и сорвал ткань, прикрывающую некий предмет. Я едва не вскрикнула, увидев знакомые ушки с кисточками и пятнистую шкурку. Чучело находилось в сидячем положении, с горделивой осанкой и пышными усами; пасть была закрыта, пряча зубы, что, по замыслу создателей, придавало животному неагрессивный вид. Только глаза были совсем неправильными: стекляшки с мертвым взглядом.

— Что скажешь? — спросил Транков с видом ребенка, подносящего матери украденное у соседки украшение.

— Она же мертвая.

— А ты хотела живую? Для этого надо ехать в Россию, там все есть. Например, шубка, как была у Аниты Нуутинен. Или рысья шкура, чтобы ты могла на ней растянуться. Я об этом тоже думал.

— Юрий, я не хочу мертвых рысей! Откуда ты это взял?

— Нашел таксидермиста через Интернет. Она попала под машину где-то… кажется, в Юва. Я привез ее за много сот километров — для тебя и нашей картины. Получится шикарно! Я немного подниму рысь, поставлю на подставку, и ты сможешь опереться на нее рукой. Вот так. — Транков опустился на колени рядом с чучелом и приобнял его. — Напишу вас на скале, как будто все происходит на природе. Это будет королева рысей на троне, посреди мрачного пейзажа, как будто вы с этой высоты правите целым миром.

Лайтио был прав, когда предостерегал меня от дружбы с Транковым. Он не только опасен, но еще и дурак.

— Я мечтаю об этой картине давным-давно, с тех пор как узнал, что ты обожаешь рысей. Вот тебе халат, можешь надевать его в перерывах. А сейчас иди раздевайся. Здесь тепло, ты не замерзнешь.

15

Я уставилась на Транкова, не веря своим ушам. О том, что модель должна быть обнаженной, мы, конечно, не говорили. По правде, должна винить только себя, так как не расспросила достаточно. Я только следовала своему инстинкту, который сказал, что у Транкова была полезная для меня информация. Я действовала как рысь, которая делает прыжок за козлом и не замечает, что в нее целится браконьер.

— Юрий, оставайся в своих брюках,[24]

 — сказала я по-фински.

— А я и не собирался раздеваться. Это только тебя касается. Или как? — Его улыбка была мне и приятна, и ненавистна. — У меня здесь эскизы, только карандашные наброски. Хочешь посмотреть?

Я не слишком разбираюсь в живописи, но, пока снимала комнату у Мари Хиггинс, кое-что повидала. Транков писал в солидном старомодном стиле; на эскизе была женщина с рысью на вершине скалы. Кто угодно мог бы послужить моделью, почему обязательно я?

— Ну и зачем тебе модель? Где же твое творческое воображение?

— Мне нужно видеть игру света на твоей коже. Одним воображением тут не обойдешься.

Пожалуй, хватит с меня этого приключения. Один прыжок — и рысь будет в безопасности, там, где пуля браконьера ее не достанет. Вооружен ли мой художник? Во всяком случае, ничего похожего на подмышечную кобуру под белым пиджаком не просматривалось.

— Вот не думал, что ты такая стеснительная. После того, что было в Бромарве, я считал, тебе все нипочем. По-твоему, я никогда не видел обнаженной женщины?

— Меня не интересует твоя личная жизнь.

Я взяла купальный халат и пошла с ним за ту же дверь, за которой переодевался Транков. Это была раздевалка, совмещенная со спальней: постель шириной метр двадцать и вешалка, на которой висел его костюм. Я изучила карманы, но нашла лишь скомканный чек за бензин. Кататься на «ягуаре» — удовольствие не из дешевых.

Чего я, собственно, опасалась? Может, Транков и правда хочет лишь нарисовать меня, без всяких задних мыслей? Нет, думать так было бы слишком наивно. Я унизила его, отняла похищенную им женщину, которую он намеревался преподнести Паскевичу, — как хищник, стоящий на более высокой ступени иерархической лестницы, отбирает добычу у слабого.

Нагота меня не шокировала. Во время учебы в Нью-Йорке я позировала для друзей Мари и знала, что для них между раздетым человеком и одетым нет особой разницы. Меня смущала уязвимость — ведь без одежды на себе ничего не спрячешь. Сняв все, кроме трусов, и надев халат, я вернулась в студию, с сумкой и прочими вещами.

Транков устанавливал чучело рыси на подставку.

— Откуда ты, собственно, знаешь, что мне нравятся рыси? — спросила я. — Ведь еще пару лет назад ты продал моей соседке картину с рысью, которая предназначалась на самом деле для меня.

— Еще когда Валентин обдумывал месть Аните Нуутинен, он выяснил все, в том числе и о тебе. Ты ведь помнишь твоего предшественника, Мика Сиисконена? У брата Валентина бизнес во Флориде. С Сиисконеном произошла неприятность, он повредил лодыжку и не мог больше выполнять обязанности телохранителя. К счастью, удалось найти ему место тренера в спортивном зале в Форт-Лодердейле. Сиисконен с удовольствием променял здешнюю слякоть на тамошнее солнышко.

— И на самом деле с его ногами все в порядке?

Транков установил рысь, потом взял меня за плечи и подвел к чучелу.

— Ничего не в порядке. Какой уж порядок, если человеку заехать по щиколотке железной трубой? С такими ногами далеко не убежишь.

— И кто же это сделал? — спросила я, хотя на самом деле не стремилась услышать ответ.

Транков только широко улыбнулся.