Левая рука тьмы

— Я тоже уснула, — сказал она ему, — я думаю, разбирая каракули старого Ратти. Ты купил хорошую пластинку. Я очень любила «Битлз», когда была ребенком. Жаль, что государственные станции их больше не передают:

— Это подарок, — сказал Джордж.

Печень подпрыгнула, и Хитзер поневоле оторвалась от него, чтобы заняться едой. За обедом Джордж не отрывал от нее глаз. Она тоже смотрела на него. Уже семь месяцев, как они поженились. Они не разговаривали о серьезных вещах, вымыли посуду и легли.

Они любили друг друга. Любовь, как хлеб, нужно делать все время, заново. Потом они лежали в объятиях друг друга, засыпая. Во сне Хитзер слышала журчание ручья и пение неродившихся детей. Джордж видел во сне глубины открытого моря.

Хитзер была секретарем в старой бесполезной конторе «Формен и Ратти». На следующий день была пятница. Уйдя с работы в четыре тридцать, она не поехала на троллейбусе домой, а поднялась на фуникулере в парк Вашингтона. Она сказала Джорджу, что встретит его в ХУРАДе. Его сеанс должен был начаться в пять. Они вместе поедут в Нижний город и, может быть, пообедают в каком-нибудь ресторане.

— Все будет в порядке, — сказал он, поняв ее беспокойство.

Она ответила:

— Я знаю. Мне хочется пообедать с тобой вместе. Я сэкономила несколько монет. Мы еще не были в «Наса Боливиана».

Она стремительно подошла к башне ХУРАДа и остановилась на широких мраморных ступенях. Он приехал на следующей машине. Она видела, как он вышел вместе с остальными. Невысокий, аккуратный человек, вполне уверенный в себе, с дружелюбным выражением лица, как большинство людей, работавших за письменным столом. Когда он увидел ее, его светлые глаза стали еще светлее. Он улыбнулся все той же улыбкой неудержимой радости. Она поняла, что отчаянно любит Джорджа. Если Хабер снова причинит ему боль, она разорвет его на куски. Ярость была чужда ей, но не тогда, когда дело касалось Джорджа.

И вообще сегодня что-то было иначе. Она чувствовала себя тверже, храбрее. Дважды за работой она вслух сказала «сволочь» и заставила покраснеть старого мистера Ратти. Она никогда раньше так не говорила и не собиралась делать в будущем, но тут как будто сказалась какая-то старая привычка.

— Хелло, Джордж, — сказала она.

— Хелло, — ответил он.

Он взял ее за руки.

— Ты прекрасна.

Как можно считать его больным? Пусть у него бывают странные сны, но разве лучше питать злобу и ненависть к людям, чем грешит добрая четверть ее знакомых.

— Уже пять, — сказала она. — Я подожду здесь. Если пойдет дождь, я зайду в вестибюль. Тут как в могиле Наполеона, мрамор и все такое… Но красиво. Слышишь, как ревут львы в зоопарке?

— Пошли со мной, — сказал он. — Уже идет дождь.

И действительно пошел нескончаемый теплый весенний дождик — растопленный лед Антарктиды, падающий на головы детей тех, кто ответствен за его таяние.

— У него хорошая комната ожидания. Ты там будешь, вероятно, в компании разных шишек и трех-четырех глав государств. Все ходят на цыпочках перед директором ХУРАДа. А я каждый раз должен проходить мимо них. Любимый псих доктора Хабера, его пациент-талисман.

Он провел ее через большой вестибюль под куполом Пантеона на движущиеся дорожки, на невероятный, бесконечный спиральный лифт ХУРАДа.

— ХУРАД действительно правит миром, — сказал он. — Не понимаю, зачем Хаберу нужны другие формы власти. Он уже имеет достаточно. Почему он не остановится? Он как Александр Великий, которому нужны все новые страны для завоевания. Я этого никогда не понимал. Как сегодня работалось?

Он был напряжен, потому и говорил так много, но не казался угнетенным или расстроенным, как в прошлые недели. Что-то восстановило его естественное спокойствие. Она никогда не верила, что он утратил его надолго, но все же он был несчастен.

А теперь нет. Изменение было таким внезапным и полным, что она задумалась о его причинах. Ей приходило в голову только одно: они вместе сидят на полу, слушают «Битлз» и засыпают. С тех пор он снова стал самим собой.

В большой и роскошной приемной Хабера никого не было. Он назвал себя перед столообразной машиной у входа — автосекретарем, как объяснил он Хитзер. Она, чуть-чуть нервничая, заметила, что скоро дело дойдет до полной автоматики. Тут раскрылась дверь, и на пороге появился Хабер.

Она не встречалась с ним давно и уже успела забыть, как он выглядит, какой он большой, какая у него внушительная борода, как впечатляюще он выглядит.

— Входите, Джордж! — загремел он.

Она вся сжалась и застыла в благоговении и страхе.

Он заметил ее.

— Миссис Орр, рад вас видеть! Рад, что вы пришли. Входите.

— О, нет! Я только…

— Да, да! Вы понимаете, это, возможно, последний сеанс Джорджа. Он вам не говорил? Сегодня мы заканчиваем. Вы обязательно должны присутствовать. Входите. Я всех отпустил пораньше. Я хотел вечером остаться один. Видели столпотворение в лифте? Садитесь сюда.

Он продолжал говорить и отвечать ему не было необходимости. Ее очаровало поведение Хабера, та своеобразная экзальтация, которую он излучал.