Левая рука тьмы

Они должны были добраться к Рансифелю на третий день. К вечеру второго дня местность заметно изменилась: Лес сделался реже, часто стали попадаться кочки. Вдоль склонов холма показались серые прогалины, по которым текли прячущиеся в кустах ручьи.

Они разбили лагерь на одной из таких прогалин, на южном склоне холма, укрывшись от усиливающегося ветра, несшего с собой дыхание зимы. Дурро принес несколько охапок сухого хвороста, а двое других путников очистили для костра место и сложили небольшой каменный очаг.

— Мы пересекли водораздел сегодня днем, — заметил Маток. — Отсюда ручей течет на запад и в конце концов впадает во Внутреннюю Реку.

Фальк выпрямился и посмотрел на запад, но невысокие холмы мешали обзору.

— Маток, — сказал он, — я думаю, мне нет смысла идти к Рансифелю. Я должен идти своим путем. Кажется, вдоль большого ручья, который мы пересекли сегодня днем, идет тропа, ведущая на запад. Я вернусь туда и пойду по этой тропе.

Маток поднял глаза. Он не владел мысленной речью, но взгляд его был достаточно красноречивым: ты думаешь вернуться домой?

Фальк же воспользовался мысленной речью и ответил: «Нет, черт побери!»

— Извини, — сказал Старший Брат.

Он был рад уходу Фалька и не пытался скрыть этого. Ничто для Матока не имело значения помимо безопасности Дома. Каждый незнакомец таил в себе угрозу, даже незнакомец, с которым он прожил бок о бок не один год, который был его товарищем на охоте, который стал возлюбленным его сестры…

Но все-таки он сказал:

— Тебя хорошо примут у Рансифеля, Фальк. Почему бы тебе не начать свое путешествие оттуда? Впрочем, дело твое.

— Видишь ли… — сказал нерешительно Фальк.

Маток уложил последний камень, и Фальк принялся разводить огонь в очаге.

— Если мы и пересекли тропу, то я не знаю, откуда и куда она ведет. Завтра утром мы пересечем настоящую людскую тропу — старую Дорогу Харенда. Ты, наверное, знаешь, Фальк, что Дом Харенда расположен далеко в западном направлении. Идти туда пешком не менее недели. Видимо, поэтому за последние шестьдесят-семьдесят лет туда никто не ходил. Но, может быть, была и другая причина. Во всяком случае, когда я проходил здесь прошлым летом, она была хорошо видна. Та же, о которой говоришь ты, может оказаться тропой оборотней и завести тебя в глушь или болото.

— Хорошо, — согласился Фальк. — Я пойду по Дороге Харенда.

Наступила пауза, а затем Маток сказал:

— Почему ты собираешься идти на запад?

— Потому что Эс Тох находится в западной стороне.

Это имя редко произносили жители Дома вслух, и оно прозвучало как-то странно под этим серым небом. Дурро, подошедший с охапкой дров, с тревогой осмотрелся вокруг. Маток больше ничего не спросил, только неодобрительно покачал головой.

Эта ночь на склоне холма у костра была последней для Фалька ночью с теми, кто был для него братьями, кто стал для него соплеменниками. На следующее утро они продолжали путь в западном направлении и задолго до полудня подошли к широкой заросшей тропе, ведущей налево от тропинки Рансифеля.

Ее начало было отмечено двумя огромными соснами. Там, под шатром ветвей, было сумрачно и тихо.

— Возвращайся к нам назад, Фальк, гостем или братом, — сказал молодой Дурро.

Его приподнятое настроение объяснялось предстоящим сватовством, но и он сник при виде этого темного, неясного пути, на который должен был вступить Фальк. Маток же только сказал:

— Дай мне свою фляжку.

Взамен он протянул свою собственную фляжку из серебра со старинной гравировкой.

Затем они разошлись. Двое пошли на север, один — на запад.

Пройдя немного, Фальк остановился и огляделся. Его попутчики уже исчезли из виду.

Тропа Рансифеля была уже не видна за молодой порослью деревьев и кустарников, которыми заросла Дорога Харенда. Похоже было, что этой дорогой все-таки пользовались, хотя и не часто, но расчистку не проводили уже много лет. Вокруг ничего не было видно, только бесконечные деревья. Фальк стоял один в их тени.

Земля была покрыта ковром из листьев, падавших на нее добрую тысячу лет. Под огромными соснами и кедрами было темно и тихо, в воздухе кружились редкие снежинки.

Фальк немного ослабил ремни, на которых держалась его поклажа, и двинулся дальше.

К полудню ему уже казалось, что он ушел бесконечно далеко от Дома и что он всегда был так же одинок, как и сейчас.

Серые зимние дни были похожи один на другой. Поросшие лесом холмы и долины, затяжные подъемы и спуски, скрытые в кустах ручьи, болотистые низины… И хотя Дорога Харенда сильно заросла, идти по ней еще было можно. Люди, проложившие этот путь, заботились о том, чтобы он пролегал более ровными участками с плавными поворотами, огибающими болота и возвышенности.