Либеллофобия

– Да нет же, минори, можно я пойду с вами в горы?

Бритц нетактично хрюкнул и, поборов позыв к нервной истерике, напомнил:

– В автогексе очень тесно, тебя же будут, – он пошевелил пальцами, – трогать.

– Пусть, – горячо пообещал Игор.

– Ладно, иди, пёс с тобой.

– Я, – пискнул ещё кто-то. – Меня запиши.

– Не думаю, что тебе стоит, Пенелопа.

– А Крус?

– Он идёт.

– Тогда я с Крусом.

Разумеется, Ёрль Ёж тоже засобирался. Кайнорт зачем-то взял ещё Марраду, а с нею, конечно, Лимани.

– Ула, вы с Волкашем тоже идёте, – приказал Бритц.

Я кивнула. Плутать по горам в каких-то гексах очень не хотелось, но это было лучше, чем отправиться на астероиды.

Глава 36. Шмелье-Руж и селёдка в перьях

Третий час в палате. Назойливый писк батареи в ошейнике Волкаша отдавал мне в висок. Доктор Изи воздействовал на меня строгим прищуром, жонглировал скальпелями, но так и не сдвинул с места. Я хотела убедиться, что с Волкашем действительно всё в порядке. Внешне на нём не осталось и следа побоища, но сердце и другие жизненно-важные органы шчеров были едины на оба тела. Они только претерпевали изменения во время превращений. И когда умирал паук – умирал и человек.

Пока Волкаш дремал в реанимации, я выпутывала металлическую стружку у него из волос и трижды игнорировала приказы Бритца явиться в каюту. Ну, как приказы… То ему понадобилось вычислить косинус. Да, лично. То открыть форточку. На закате минори изволил заказать бутылку Жуколье-Руж. Он что там, сходил потихонечку с ума? Форточка на звездолёте, ну, конечно.

– Ула… – Волкаш проснулся, и я встрепенулась у постели. – Что произошло?

– Проиграли. Теперь Бритц хочет, чтобы мы отправились с ним в горы, искать Тритеофрен.

– А после?

– Не знаю, – я оглянулась и зашептала: – Нужно пересечь Римнепеи в его экзоскелетах, а потом сбежать. Я видела карты: от Пика Сольпуг до эквилибринта по прямой через пустыню – рукой подать!

– Забудь. Эквилибринт оставь мне, крошка. Если выберемся, передам тебя с рук на руки Баушке Мац и прикажу запереть в трейлере, пока последний эзер не уберётся с Кармина.

– Мне нужно повидаться кое с кем. Мы пойдём в эквилибринт вместе. А потом все вместе улетим на Алливею.

– Как у тебя всё просто, чик – и готово, – усмехнулся Волкаш. – Во-первых, мы не знаем, что завтра-то будет, а уж после…

– Секунду, – я улыбнулась и достала линкомм. Многострадальный передатчик временами подавал надежды. Он поймал сигнал, когда я забралась на этажерку с медикаментами, звеня склянками, и подняла руку к потолку. В таком положении набрала текст:

«а что после?»

И отправила.

– Что ты там делаешь?

– Подожди-подожди.

Но прошла минута, три, пять. Ответа не было. Волкаш наблюдал, как я с опаской нащупываю полочки, чтобы вернуться на пол.

– Ладно, – абонент, может быть, вообще умер. – А что там во-вторых?

– Во-вторых, тебе нельзя на Алливею. Ула, ведь там одни маги. Ты не понаслышке знаешь, как они относятся к смертным.

– Пусть. Я же буду не одна.

– Уж не хочешь ли ты нанять меня телохранителем?

– А я и не… не о тебе, – это была чистая правда. Но его слова меня задели. И что самое неловкое – я покраснела, и Волкаш решил, что я вру. Этим поцелуем на болотах он заклеймил меня влюблённой дурочкой. И дело было даже не в самомнении Волкаша, а в моём телячьем взгляде, который отражался во всех этажерках палаты.

– Прости, Ула. Ты только не злись. И не раскисай, слышишь?

– У меня ещё дел сегодня… выше крыши. – Я засобиралась, пока всё не усугубила, – Косинус… форточка. Прости, тебе нужно спать.

– Нет, это ты прости. Какой ещё косинус? Ты обиделась, Ула!

– Да нет же, – я улыбнулась до ушей, безумно и холодно. – Спи, утром поговорим.

Волкаш поймал меня за руку и рванул на себя. Я нарочно опустила подбородок, чтобы избежать нового поцелуя и новой боли, и спрятала лицо в жёстких дредлоках.

– Ула, ты волшебная, – прошептал Волкаш, приглаживая мне волосы.

Хотелось отдать ему всё своё тепло и все силы. Но казалось, что сил и тепла у меня больше не осталось. И меня не осталось тоже. Так, оболочка без имени. За дверью вспомнила: «ты волшебная». Иронично: волшебная, но не волшебница.

На улице стояли кутёж и гам. Рабы паковались к вылету, солдаты праздно шатались и пьянствовали. Я забилась в щель между ящиками с провизией, чтобы проверить линкомм.

«а после ты будешь жить долго и счастливо»

Воображаемый друг. Он всё-таки не умер, надо же. Я села на лёд в темноте и заплакала: и горько, и с облегчением, будто рядом были не ящики, а чья-то жилетка. Долго и счастливо…

«и умру в один день?»

«я думал, ты уже :)»

Здорово, что сигнал ещё ловился. Вот бы там оказался шчер! Тогда при самом печальном исходе, если я останусь одна-одинёшенька, у меня здесь будет хоть кто-нибудь. Хоть кто-нибудь свой.

«когда всё это закончится?»

«потерпи. совсем скоро»