Либеллофобия

Кто-то снизу ответил другим странным жестом, и папа скомандовал:

– На счёт три я перемещаюсь к выходу, а ты на моё место. Одновременно! Поняла?

Мы переместились. По новому сигналу где-то внизу пленники задвигались тоже, и нам удалось выйти в коридор. Так, чередуя углы и позы, добрались к лестнице. Спустились вдвоём. На пятом этаже папа снова прикладывал пальцы к стёклам, и другие пленники передавали друг другу маршрут. Мы считали шаги и крутились по коридорам, пока не преодолели ещё этаж. Так в ритме вальса целая тюрьма пробиралась к выходу. Нам сигналили, мы отвечали. С каждым циклом кто-то оказывался на свободе. Чем меньше пленников оставалось, тем чаще приходилось возвращаться туда, где мы уже проходили, чтобы сохранять баланс эквилибринта

На выходе с четвёртого этажа нам явилась я. Такая живая! Бежала навстречу, к лестнице. Последний кадр, запечатлённый экранами.

– Эмбер, ты куда! – испугался папа.

– Это не я!

– Эмбер, стой, где стоишь!

Пол накренился так сильно, что мы соскользнули, растопырив руки по стенам. Чуть не упали. Тюрьма качнулась обратно и выровнялась, но голова ещё кружилась.

– Всё хорошо, детка. Давай передохнём, хочешь?

– Нет! Здесь нельзя долго сидеть. Пожалуйста, пойдём, пап…

Я боялась новых призраков. Мы были на третьем, когда кто-то с краю передал, что видел гексы. Бритц возвращался. В эквилибринте оставались четверо. Через минуту вышел третий и готовился второй. Папа посигналил. Но не дал команды перестроиться, а послал ещё сигнал.

– Пап?

– Стой! Сработал датчик загрязнений. Мы наследили на стёклах, и система запустила бота.

Я глянула сквозь пол наискосок, на шчера, который уже должен был выйти. В его камере ползал чистильщик. Шчеру приходилось перемещаться по комнате, соблюдая баланс. Он не мог даже приблизиться к боту, не опрокинув тюрьму. Мы теряли время.

– Выйти может только один, Эмбер.

– Да нет же! Мы почти на свободе!

– Послушай меня! – рявкнул папа. – Шчер со второго этажа в ловушке. Из-за него нам вдвоём не покинуть здание. По моему сигналу ты спустишься одна и выйдешь.

– С тобой!

– Нет! Эмбер, эзеры с минуты на минуту обнаружат побег. Сюда ворвутся надзиратели.

– У меня есть нейтрокль.

– Один нейтрокль? Нас запытают насмерть! Ты хоть понимаешь, на что способен Бритц? Ты же видела!

Свобода была слишком близко, чтобы смириться. О чём он говорил, что за чушь!

– Не пойду без тебя.

– Я счастлив уже тем, что ты жива, – взмолился папа. – И тем, что уберёг Тритеофрен. Я выполнил свою миссию, пожалуйста, иди. Пожалуйста. Иди.

– Пап, – у меня сел голос. – Пап, прости за то, что я сейчас попрошу. Мне… нужно знать, где твоя часть прибора.

– Что? Уходи скорей, говорю тебе!

– Маги покидают Урьюи.

– Это ложь, Эмбер!

– Это правда!

– Зачем тебе Тритеофрен?

Каждое слово резало мне язык:

– Я хочу отдать его Бритцу.

– Хочешь… что? Я… – Папа стал белее Алебастро и прозрачнее его света. – Нет, я потерял рассудок… этого не может быть. Что он с тобой сделал? Сломал? Внушил? Гипнотизировал?

– Маги покидают Урьюи, – повторила я. – Уже все знают, даже партизаны. Я видела контракт, вот этими глазами видела: лига флибустьеров перевозит магов контрабандой на Алливею. У нас больше нет защиты, пап, у нас нет шансов!

Он съехал по стеклу, убитый. Мной. Лично мной.

– Ты за этим пришла?

– Нет! – эквилибринт шатался, до того меня затрясло. – Папа, я люблю тебя, одного на свете люблю, ты же один у меня остался, самый родной, самый… Как же ты не понимаешь… Альда Хокс улетела собирать армию. Она разнесёт Урьюи! Сажей покроет, как Кармин!

– Замолчи, я слышал это миллион раз от Бритца!

– Но это правда! Тритеофрен сохранит наш дом!

– Бритц заберёт его себе!

– Он сохранит жизни!

У меня застучали зубы. Четыре гекса тормозили рядом с гломеридой Бритца. Папин взгляд стал безжизненным и тусклым.

– Ты изменилась, Эмбер, – произнёс он потусторонне. – Раньше ты на меня не кричала. Повзрослела…

– Нет. Повидала много дерьма, пап.

Он не ответил и начал превращаться. Через силу, туго и тяжело. Эквилибринт качался. Папа занял почти весь коридор зеркальным брюхом. Осторожно приподнял хитиновую элитру – грудную лопасть, прикрывающую лёгкие – и выскреб осколок. Треть ключа к Урьюи упала к моим ногам.

– Я думал так: не получив желаемого, Бритц меня убьёт и своими же руками уничтожит прибор.

– Но он не убил, – я взяла проклятый осколок.

– В твоих словах симптомы страшного отравления, – предостерёг папа. – Опасные молекулы, атомы токсинов, которые ты пока не чуешь. Поклянись мне, Эмбер, что выполнишь мою последнюю просьбу.

– Клянусь, – разумеется, ответила я.

– Ты убьёшь Кайнорта Бритца. Тогда я не прокляну нас за то, что мы отдали эзерам Урьюи.

Я перехватила его взгляд на нейтрокле.

– Да, пап. Клянусь.

– Он победил, но не пожнёт своей победы. Всё, за что боролся, раздерут другие. Он не возьмёт Урьюи задёшево. Жизнь моей семьи стоила целой планеты, Эмбер, вот как я вас любил! Чужие дети будут глядеть на солнце, чужие матери возьмут их на руки. А как же Чиджи? Как же моя Амайя?..