Либеллофобия

По периметру зала тренировались другие эзеры. Часто они останавливались, чтобы глянуть в угол, на ринг, и отпустить шутку или похлопать, когда борцы выкидывали слишком рискованный трюк. А те рвали и метали не на жизнь, а на смерть, как две кошки в одном мешке. Что ж, бессмертные эзеры могли себе позволить и такую вольность. Мелькали обрывки потных борцовок, песок из-под ног и красные капли. Вокруг ринга ходил дикобраз на двух лапищах и подметал землю игольчатым хвостом. В лапе сверкал электрический хлыстик, которым дикобраз огревал то одного, до другого борца. Если это чудище распределяло рабов, ничего хорошего меня не ждало. Кто-то начал выкрикивать ставки, и через минуту весь зал уже собирал мелкие деньги. На стене начертали мелом:

Инфер – Бритц

И закорючки счёта.

У меня сердце зашлось: те двое в безумном клубке – рой-маршал и капитан вереницы. Я предполагала, что мне, вероятно, не повезёт, но не с самого же начала! Только кто есть кто? Оба в спортивных брюках и кроссовках, вот только… Кроссовок чёрный, зелёный, опять чёрный – и рыжий. Сколько же у них ног? Клубок бесноватых тел развалился на миг, чтобы сцепиться с новой силой. Оба высокие, длинноногие. Только черноволосый был явно сильнее. Массивнее и мощнее. Я окрестила их «белобрысый» и «чёрный». Белобрысый суше, жилистей. С таким рельефом он мог бы позировать в анатомическом зале, но не драться с медведями вроде этого. Чёрный сцапал противника и шмякнул о ринг. Из-под лопаток белобрысого завился густой дымок: показались кончики крыльев.

– Нет! – рявкнул ёж и так приложил хлыстом, что я невольно моргнула.

На спине блондина остался жжённый след. Значит, по правилам нельзя было выпускать крылья. Удар! – и лапы нельзя тоже. Белобрысый уступал, сбивал дыхание. За последнюю минуту ёж огрел его ещё дважды, и я подумала: не иначе это Инфер, а тот чёрный медведь, на которого ставят офицеры, – и есть Кайнорт Бритц. Ему почти не доставалось от ежа, хотя он тайком выпускал жвала и лапы. Я видела. Но если на чёрного ёж только покрикивал, то его противника неминуемо настигал хлыст. В конце концов чёрный заломал белобрысого, зажал его горло в замок и принялся душить.

Ещё попытка выпустить жвала – и опять хлыст. Тут только я заметила, что на блондине кроссовки разного цвета: один зелёный, другой рыжий. Тем временем он покраснел, посинел, побледнел, захрипел и закатил глаза. Тогда ёж махнул рукой и отступился от бойцов, спрятав кнут за спину. Чёрный не двигался еще минуту для верности. Но белобрысый валялся, как рваная тряпка. По залу прокатился гомон, началась раздача выигрышей.

И тут… почти никто не уловил момент – миг! – когда это произошло. Блондин не выпускал ни дыма, ни лап, но вдруг извернулся и оказался на ногах позади противника. Оглушающий удар по шее, за ушами – и чёрный покачнулся от боли. Пальцы белобрысого вцепились ему в горло и смачно дёрнули. Я зажмурилась. Фу: на моих глазах только что сломали чью-то трахею. Новый звук был ещё гаже, и я не могла, черт возьми, не взглянуть.

Белобрысый просто вырвал кусок трахеи из горла чёрного. Рыжую девчонку у груши чуть не стошнило… а мне повезло не обедать. В зале возбуждённо галдели, а ёж аплодировал.

– Думаешь, в следующий раз тебе повезёт?

– С ним – нет, – просипел блондин и небрежно кинул кусок трахеи на труп. – Но в реальном бою у меня каждый раз новый противник.

– Логично. А ты не переборщил? – ёж покосился на красную лужу под убитым.

– Нет.

Ёж бережно поливал песком, пока победитель, наклоняясь над зыбом, кашлял и смывал кровь. У него опухли запястья и шея там, где сжимал чёрный. Но даже издалека он просто светился довольством. Будто не убил товарища пару минут назад.

– Что ж, – тренер подал ему пушистое полотенце, окончательно превратившись из цепного пса в доброго дядюшку. – В итоге уже сносно. Сносно.

– Спасибо.

– Но всё равно так-то ещё безобразно. Бе-зо-браз-но.

– Спасибо.

Ёж возился над телом побеждённого, когда его окликнули конвоиры. Колючий только мазнул по мне взглядом и огрызнулся: не видите, не до вас. Я приготовилась ждать. Тем временем белобрысый бросил ежу: «я займусь» и направился к нам. Пока его невозможные кроссовки шуршали по залу, я молилась, чтобы это был не…

– Кайнорт, чудик, я пять зерпий из-за тебя продула! – выкрикнула ему в спину рыжая, и белобрысый кивнул.

О, нет. О, нет. Ведь была вероятность в пятьдесят процентов, что это не он. О, нет.

Он приблизился, и у меня зашевелились волосы. Конвой поджал хвосты. Заюлил, делаясь ниже и юродивей. На первый взгляд внешность Кайнорта Бритца не внушала трепета: не мрачный и не отвратительный, обычный мужчина. Высокий, складный, уверенный. Ни особых примет, ни изъянов. Но я не могла вымести из памяти, что он вытворял на моих глазах, а солдаты, верно, знали за ним куда больше. Из-за этого всякий штрих, каждая грань, любая черта – отбрасывали тень мерзости и отторжения. Длинную, ползучую, как шлейф, тень страшного злодея.

– Поймали рабыню в пустыне, – конвоир покрылся испариной. – Сбежала вчера, как ошейник надели, а ночью заблудилась.