Либерти

Эрик поворачивает ко мне голову и я чувствую, как мои щеки моментально становятся пунцовыми. То ли присутствие мужской энергии рядом, то ли свежий вечерний воздух и прекрасный вид на расстилающийся спокойный океан так действуют на меня, что даже ноги как будто заплетаются, точно я пропустила пару бокальчиков вина.

– Мне нравится готовить.

– Так, ты кулинар?

Вспоминаю домашнее печенье, что вчера так вкусно пахло в его доме.

Эрик улыбается и пожимает плечами.

– Просто нравится готовить. Если вдруг нам всё же понадобится устроить свидание, то я непременно приготовлю что-нибудь интересное.

– Не думаю, что это когда-нибудь произойдет.

– Я тоже.

– Я правильно понимаю, что все твои занятия здесь заключаются в рыбалке, готовке и облагораживании своей придомовой территории?

– Доминика, мы ещё не так близко знакомы, чтобы я мог поделиться с тобой всеми своими увлечениями.

– Они что, какие-то ужасные? – стараюсь я улыбнуться.

Но Эрик игнорирует мою типа-шутку и резко переключается на другую тему:

– Почему у тебя такое экзотическое имя? Ты ведь из России.

– Тебя это веселит?

– Ни в коем случае. Просто у меня много знакомых из России и я как-то привык к Катям, Ленам, Ольгам и Ирам.

– Они все были твоими девушками?

Эрик смеется, а потом снова поворачивает ко мне голову, ожидая ответ.

– Моя мама с самого детства грезила о жизни в Европе или Америке и ей, видимо, претили простые имена. Не знаю. Во всяком случае, так моя тетя говорила. Меня редко называют полным именем. Чаще просто Ника.

– Доминика мне нравится больше.

– А мне как-то всё равно. Главное, чтобы людям комфортно было.

– Так… Твоя мама осуществила свою мечту?

– Да, она уже несколько лет живет в Америке. Благополучно вышла замуж.

– Вы с ней не близки, верно?

Теперь я смотрю на Эрика и демонстративно сощуриваю глаза.

– С чего ты взял?

– Ты говоришь о ней коротко и отстраненно, словно больше и не знаешь что сказать.

– Так и есть. Когда мы жили вместе, она постоянно где-то пропадала и большую часть своего детства я провела в доме тети. Мама только прибегала, приносила мне какую-нибудь игрушку и тут же махала рукой, обещая, что скоро вернется. А потом она улетела к своей мечте и больше не возвращалась к нам. Мы редко общаемся по FaceTime, а если и случается, то разговор длится не дольше пяти минут, ведь мы совершенное не знаем, о чем говорить друг с другом.

– Тебя это огорчает?

Так, кажется у меня была совершенно иная цель. Не я должна была рассказывать о себе, а исключительно Эрик!

– Почему ты здесь? – спрашиваю я. Надеюсь, ему понятно без лишних объяснений, что больше о наших с мамой взаимоотношениях я говорить не хочу.

– На «Либерти»?

– Угу.

Эрик усмехается.

– А почему бы мне не быть здесь?

– Земля огромная и мест, куда можно отправиться уйма. Но ты здесь. Почему?

– А тебя что-то смущает?

Его вопрос на вопрос начинает меня подбешивать.

– Мне просто интересно, – сквозь зубы отвечаю я.

– Оглянись, Доминика, – с улыбкой говорит Эрик, – вокруг настоящая сказка. Нет машин, нет суеты, нет никакой причины беспокоиться о чем-либо. Просто живешь и наслаждаешься каждым днем.

– Раньше у тебя было много причин для беспокойства?

– Не мало. Как и у всех.

– Если мужчина в столь молодом возрасте переезжает на остров, отказываясь от всех благ цивилизации, значит на то есть очень весомая причина, – комментирую я с легкой улыбкой.

– Благ цивилизации? Это каких таких?

– Роскошные машины, собственное жилье в самых разных странах мира, широкий ассортимент красивых женщин…

– Ого! – смеется Эрик. – Ассортимент значит.

– Ну, а как ещё!

– Ладно, я понял.

– На «Либерти», кроме роскошного жилья и этой дорогостоящей уединенности, нет ничего из того, к чему стремится большая часть людей. Тебе чуть за тридцать, а не пятьдесят, когда уже осточертело стоять в пробках, мириться с изменами любимого человека и жить в мире, где каждый пытается обогнать друг друга и в чем-то преуспеть. Люди бегут сюда за покоем и тишиной, – заканчиваю я, понизив голос. Наши глаза встречаются. – Разве нет?

– Ты очень наблюдательна.

– Это не ответ.

– Мне нечего добавить к твоим словам. Разве, что об ассортименте женщин.

– Хоть что-то, – буркаю я.

– Почему ты думаешь, что мои «чуть за тридцать» не позволяют мне хотеть находиться в этом, как ты сказала, дорогостоящем уединении?