Либерти

Наши взгляды встречаются. Несколько секунд мы молча глядим друг на друга, а потом, не желая комментировать мои слова, Эрик откупоривает бутылку и начинает разливать вино в бокалы.

– Как думаешь, что будет с домом Салли-Малли?

– Хочешь купить? – усмехается Эрик.

– Конечно, я же похожа на дочь какого-нибудь Рокфеллера! Просто интересно, что станет с её домом и вообще… У неё же никого не было, как я слышала.

– Без понятия. Да и меня особо это не интересует. – Эрик накладывает в мою тарелку картошку с ребрышками, а мне с трудом удается держать язык за зубами. – Налетай! Надеюсь, понравится.

Он поднимает свой бокал, и мы выпиваем за прекрасный вечер.

– Очень вкусно! – говорю я спустя несколько минут. – Ты серьезно сам приготовил всё это?

– А что? – усмехается Эрик. – Думаешь, я позаимствовал у Матвеевых их непревзойденную Еву и это её рук дело?

– Я об этом даже не подумала, – улыбаюсь я. – Кстати, сегодня к Валери забегала чья-то горничная… Не знаю, как её зовут. Она говорит, что слышала, как полицейские шептались о Салли-Малли…

– Доминика…

– Что?! – ахаю я наиграно. – Я же ничего не имею в виду, просто делюсь с тобой… Но, раз уж тебе это не интересно, хотя там такое!

– Что?

– Можешь себе представить, у Салли-Малли было как минимум три любовника!

– И что?

– Ты шутишь? Ей сколько лет!

– Не знаю, не узнавал.

– И говорят, что она была любительницей ролевых игр, – продолжаю я намеренно.

– Всякие бывают увлечения.

– Секс в её возрасте чреват получением различного рода травм!

– Тебе то откуда знать? И вообще, почему мы обсуждаем сексуальную жизнь умершей женщины на свидании? Нам что, больше поговорить не о чем?

– Я знаю, что у них с мистером Уэлшем был роман. Я, конечно, мало поверила его словам, когда он говорил о каком-то другом её таинственном кавалере, но теперь… Если второй был такого же почтенного возраста, что и мистер Уэлш, то третий может оказаться вполне себе молодым и крепким парнем.

Эрик медленно опускает вилку на стол и с трудом проглатывает жареные овощи.

– Правильно понимаю, что ты сейчас хочешь сказать, будто этот третий – я?

– Я? Ты? – удивляюсь. – Ничуть. Ну, может, чуть-чуть предположила.

– С чего вдруг?

– В ту ночь первый любовник пробрался в её окно и потом, спустя время, вылез обратно. За ним последовал второй, а третий… Я его не видела, но в тот момент откуда не возьмись появился ты, Эрик. Эта горничная сказала, что провели какую-то экспертизу и выяснили, что в ту ночь у Салли-Малли было три…посетителя. Уж не знаю, какие они там анализы делали, но…

– Я с ума с тобой сойду.

– Так и что?

– Что? – рычит Эрик.

– Ничего не хочешь мне сказать?

– Разве что, ты беспредельно глупа и невыносима. Сначала ты обвиняла меня в убийстве, а теперь в связях с умершей старухой! Отлично, Доминика. Просто слов нет.

Я, конечно, не горжусь тем, что порчу наше свидание копанием в чужом белье, но уж такая я – пока не узнаю правду, которая так или иначе касается меня, ни за что не успокоюсь.

– Мне сложно забыть об этом всём, потому что я знаю, что ты скрываешь что-то!

– И почему я надеялся на спокойный и приятный вечер с тобой! Ты хотя бы на одну долбаную ночь можешь остановиться и не говорить о Салли-Малли и её последних часах жизни, черт возьми?! У нас свидание, Доминика! Вкусный ужин, вино и, возможно, секс!

– Отлично! Я только за! Но давай ты хотя бы немного приоткроешь для меня двери в свою загадочную жизнь, а потом будем кувыркаться всю ночь на пролет?!

Эрик поднимается с места и обхватывает руками голову:

– Я не знаю, какие проблемы были у тебя с прошлым твоим парнем, но, кажется, уже начинаю понимать его! Ты же просто невыносима! От тебя кто угодно убежит! Просто замолчи и наслаждайся жизнью, и перестань копаться там, где уже давно всё зарыто!

– Да как ты… – ахаю я и подскакиваю на ноги. – Какой же ты бессовестный!

– На себя посмотри! Сама тактичность.

Швыряю салфетку на стол и мчусь к входной двери, точно взбешенная фурия. Да как он только посмел сказать мне такое?!

– Доминика, подожди!

– И не подумаю!

Вылетаю в коридор и хватаю свои босоножки. А потом с силой опускаю дверную ручку и вдруг замираю на месте.

На деревянной полочке под прямоугольным зеркалом лежат синие перчатки. Они помятые и уже старые, но я отчетливо вижу те самые красные полоски, о которых говорил мистер Уэлш.

«А потом я стал одеваться и, извини уж за подробности, наклонился к ножке кровати за своим бельем, как вдруг вижу, что на ковре лежит что-то странное. Заглядываю, а под кроватью рабочие перчатки. Огромные такие, синие в красную полоску».

– Доминика, прости, я не хотел, чтобы так… – говорит Эрик, а потом вдруг затихает, увидев, как я держу пальцами одну перчатку. – Что ты делаешь?

– Это перчатка, Эрик, – говорю я тихо, не отрывая от него глаз.

– Хорошо, – кивает он и смотрит так, словно я ненормальная. – А это, – оттопыривает он свою рубашку-поло, – рубашка, Доминика. Здесь вот джинсы.

– Замолчи! – повышаю я голос и швыряю перчатку на пол к его ногам. – Они твои?

– Кто?

– Перчатки, Эрик! Черт возьми, эти гребаные перчатки!

– Да, Доминика, это мои перчатки!