Личный враг Бонапарта

Дама шагнула через порог и сама заключила брата в кольцо тяжелых, больших рук. Их чмоканье, взаимное толкание и шлепки больше напоминали возню детей на ковре, чем поведение взрослых, приличных с виду людей.

– Я к тебе по делу.

Кто бы сомневался! Без дела Долли не ездит. Не спит, не пьет, не кокетничает и не вспоминает о родных. Хотя с Александром из всей семьи ее связывали самые теплые, самые доверительные отношения.

Полковник помог сестре разоблачиться. Плащ и хлыст для верховой езды полетели на кровать. Перчатки легли на стол. Смачно, будто припечатали сургуч.

Они не виделись года два.

– Какая ты стала…

Бенкендорф не нашел слов, чтобы описать преображение долговязой девочки в гранд-даму. Двое детей, муж-дипломат, и вот уже она не Долли-достань-воробышка, а графиня Ливен, жена посла в Берлине. Конечно, брат знал о назначении в Пруссию и даже поздравлял, но не думал, что родственники доберутся так скоро. В Белостоке время для него остановилось.

– Муж не знает, что я здесь. Не надо ему говорить. – Долли, как всегда, отрубала одну фразу от другой, опасаясь, что окружающие глупы и поймут только вразбивку. – Христофор Андреевич исполняет обязанности с большим достоинством. Но мне, – госпожа Ливен испытующе глянула на брата, – кажется, что наши донесения перехватывают французские агенты.

– Что немудрено, – показал осведомленность тот.

– Слушай, – повелительно оборвала его Долли. – Поэтому я решила воспользоваться вашим каналом передачи писем. Ведь вы посылаете отчеты напрямую? Со своими курьерами?

– Да, – кивнул Бенкендорф.

– Вы только начали путь к Парижу. Если среди ваших чиновников и есть жучок, он пока себя не раскрыл, – деловито рассуждала госпожа посланница. – Ах, Александр, все это для меня так ново, так кружит голову!

О да! Девочка выросла и поступила на службу.

– А ты подумала…

– Подумала. Другие донесения пойдут своим чередом. От мужа. Пусть их и вскрывают. А настоящие – через вас. Не могла же я упустить такой возможности!

Она вся пылала азартом.

– И кто учил тебя шифровать? – с недоверием осведомился брат.

– Папа, – невинным голосом отозвалась Долли. – Спроси на досуге, чем они с матушкой занимались в Баварии.

Бенкендорф ошарашенно уставился на сестру.

– Но вдовствующая императрица сказала мне, что это была опала.

– Право на возвращение надо заслужить, – госпожа посланница явно не видела противоречия. – Да или нет? Ты обеспечишь доставку?

Как будто у него был выбор!

Шурка забрал у сестры все привезенные конверты. Лицо молодой женщины оставалось сосредоточенным.

– Как ты нашла Берлин?

– Скука. Кавалеры любезны только после обеда. Светских развлечений нет. Король принимает нас холодно, ему так велели французы. При этом он делает тридцать верст верхом до моря, чтобы увидеть русских матросов, перегоняющих суда по Балтике в Кронштадт. Его сын одевается казаком и повсюду ходит в этом фантастическом наряде…

– А королева? – голос полковника звучал с наигранным равнодушием.

– Что тебе хотелось бы знать?

«Все, черт возьми!»

Долли испытующе посмотрела на брата.

– Ее величество не выходит. Вообще. Никогда. Верительные грамоты у нас принял Фридрих Вильгельм. И вел себя крайне неловко. Просто не знал, о чем говорить. Похоже, он был уверен ее уверенностью и тверд ее твердостью. А теперь, когда прежней опоры нет…

– Она больна?

– Говорят, что так. Болезнь – лучший из предлогов. Тем более что Луиза опять беременна.

– Успел-таки! – разозлился Бенкендорф. – И чьим считают этого ребенка?

– Шутишь? – удивилась сестра. – Добродетель ее величества никто не ставит под сомнение. Тем более после того, что случилось в Тильзите.

– А что там еще стряслось? – огрызнулся брат.

– Он отверг ее, – сценическим шепотом заявила Долли. – Бонапарт – Луизу. Ради Валевской. Так все говорят.

Нужна ему Валевская! Но повод отличный. Так унизить гордую пруссачку! Так втоптать ее в грязь!

– Перед глазами всей Европы корсиканец показал, что королевой можно пренебречь, как обозной шлюхой, – произнесла Долли, явно повторяя чьи-то нелестные слова. – Вот она и не выходит. Ей стыдно. Стоит появиться, как все мгновенно вспоминают Тильзит…

Бенкендорф взялся рукой за горло.

– Она, бедняжка, как на кресте!

– Хватит, – брат стоял к Долли спиной, потому что боялся показать лицо.

– Она зовет тебя. Я ради этого и приехала.

Лучше ему было не оборачиваться.

– Она тебе сказала?

– Не прямо, – уклонилась Долли. – Но достаточно ясно, чтобы за тобой отправиться. Умоляю, Александр! Она больше не знает, кто такая…

Можно было продолжать и бубнить всю дорогу. Бенкендорф уже одевался. Лил на голову одеколон. Искал новую рубашку. Ненавидел не вычищенные денщиком сапоги: «Выгоню! Ей-богу, выгоню!»

Кому приказать седлать лошадь? Ехать надо тайно.

– У меня две, – Долли была великолепна. – Бумаги для следования в город со мной. Ты только держись сзади.

Где-то ему это уже говорили!

* * *