Лихолетье Руси. Сбросить проклятое Иго!

Получив наказ великого хана, Бек Хаджи обрадовался, его смуглое лицо расплылось в счастливой улыбке… «Слава Аллаху! — подумал он. — Эта добрая новость отдалила день моей встречи с великим ханом! А если на то будет воля Аллаха и мы разобьем коназа Серпуховского, то гнев Тохтамыша минует меня вовсе… Слава Всевышнему, что он надоумил меня идти через Тарусу! Скольких нукеров я бы потерял, если бы поспешил в Мушкаф и штурмовал ее стены! И еще хвала Аллаху, что он подсказал великому хану мысль послать меня на коназа Серпуховского, а не на Дмитрия. Все прекрасно. А главное, что рядом уже нет коротышки Алимана — ему велено скакать в Мушкаф к великому хану. Вот уж на ком тот сорвет свой гнев!..»

Бек Хаджи тут же созвал тысячников и отдал им наказ готовиться к выступлению на Волок Ламский. Но едва они вышли из его походного шатра, шуракальский хан помрачнел… Который уже день его тревожили вести из Тарусы. Еще когда Бек Хаджи выступал из города, в шуракальский стан прискакали несколько нукеров — им чудом удалось вырваться из села, на которое ночью напали урусуты. Они отбили большой ясырь, предназначенный для угона в Крым и продажи в Кафе, уничтожили сторожевую охрану, расправились с поводырями, которые так ловко выслеживали и помогали вылавливать в лесах и топях беглецов. По рассказам нукеров, среди тех, кто напал на село, было много дружинников Владимира, брата убитого тарусского коназа Константина.

Эти воспоминания снова вызвали гнев у шуракальского хана. В то время, когда к нему пришла эта злая весть, его тысячники-мынбасы Мюрид и Солиман, посланные преследовать урусутов, бежавших с поля битвы, поклялись, что возле Рязани они разгромили большой отряд тарусских дружинников. Кто же тогда нападает на караваны с полоном?.. Три сотни шуракальцев во главе с мынбасы Мюридом, втайне от гонцов Тохтамыша оставленные им на Тарусчине, не решаются сопровождать ясырь. А урусутские разбойники наглеют с каждым днем. Раньше они нападали только на немногочисленную охрану, а теперь отбивают ясырь, который сторожат большие отряды. Беку Хаджи пришлось послать гонца к Мюриду с наказом покинуть тарусские земли…

В ханский шатер неслышно вошел мынбасы Солиман и, прижимая руку к сердцу, доложил, что шуракальцы к походу готовы. Бек Хаджи молча кивнул ему и, сопровождаемый тысячником и телохранителями, вышел из шатра. Окинув быстрым взглядом многотысячное воинство, что в полном боевом облачении уже сидело на конях, он смягчился, самодовольно подумал: «С такими багатурами меня не оставит удача. Надо только не опоздать в Волок Ламский. Когда рать коназа Серпуховского будет смята и побежит, шуракальцы должны первыми ворваться в город, иначе вся добыча достанется другим…»

Глава 22

Шуракальцы подъехали к месту встречи с туменом Коджамедина перед самым рассветом. Лил проливной дождь, сверкали молнии, грохотал гром. Промокшие насквозь, утомленные дальним переходом нукеры, нарушив строй, беспорядочной толпой следовали за Беком Хаджи и мынбасы-тысячниками. К ним уже доносились запахи дыма и жареного мяса, отчетливо слышался гомон огромного стана, и постепенно в их суеверных душах исчезал страх, вызванный грозой. Воины приободрились, лошади побежали резвее.

Их никто не остановил, никто не поднял тревогу, и орда без помех приблизилась к лагерю Коджамедина. И только у крайних юрт всадники замешкались — дозорные крымцев наткнулись на урусутских лазутчиков, которые подкрались к стану ордынцев. Вражеские разведчики увлеклись и не услыхали, как их, подкравшись, окружили шуракальские воины. Урусуты вскочили на коней, пытаясь бежать, но их догнали и захлестнули арканами. Лазутчиков подвели к Беку Хаджи. Они были молоды, почти отроки, и шуракальский хан, вглядываясь в их освещенные неверным светом факелов юные лица, подумал, что это хорошая добыча. Повернувшись к мынбасы Солиману, бросил:

— У этих юнцов можно многое узнать про коназа серпуховского и его воинство, надо лишь их как следует допросить!

Солиман кивнул, приказал связать пленникам, их было двое, руки и гнать за его конем.

По команде тысячников шуракальцы построились и стали въезжать в лагерь Коджамедина. К ним с тревожными возгласами бросились караульные, укрывшиеся от грозы в юртах. Тотчас заиграли дудки, застучали бубны, отовсюду бежали нукеры с копьями и обнаженными саблями. Переполох был недолгим, увидев, что это свои, ордынцы радостными криками приветствовали их.

— Да они все хмельные! — в ярости воскликнул Бек Хаджи; презрительно сплюнув, крикнул:

— Где оглан? Ведите меня к нему!

Два ближних бека Коджамедина, почтительно поклонившись хану, помогли ему сойти с коня. Бек Хаджи строго спросил:

— Что за праздничное настроение царит в походном стане?

Но беки промолчали, а он, не позволив им взять себя под руки, направился к шатру оглана.