Лилии в цвету (СИ)

Искусник замер, с восхищением глядя на жену. Стройная, гибкая, с великолепными темными волосами, которым Исиль дарил серебряные искорки. Он не мог видеть, но точно знал, что почти такой же свет горит в ее глазах. Почти, потому что для него он был чище Тельпериона.

Когда супруга повернулась к нему и выжидающе посмотрела, он понял, что точно не останется на берегу. Однако прежде чем присоединиться, он подготовил им удобное место для отдыха — потом, был уверен, будет не до этого. А Лехтэ, чуть проплыв на спине, вновь встала на дно и глядела, как ее любимый идет к ней.

Атаринкэ подошел почти вплотную, провел рукой по ее бедру вверх, очертил её плавные контуры и остановился на ее груди.

— Моя, — прошептал он и вовлек в поцелуй, горячий, глубокий и такой искренний.

Руки скользили по телу жены, и казалось, вода вокруг них закипает. Лехтэ ласкала его плечи, грудь, целовала и прижималась к нему, словно желая раствориться в супруге. Она вскрикнула, когда пальцы мужа под водой коснулись ее там.

— Ты моя лилия, мой лунный цветок, — горячее дыхание Атаринкэ коснулось ее шеи и уха, на котором тут же сомкнулись его губы. Лехтэ вцепилась своими пальчиками ему в плечи и, не сдерживаясь, застонала, вновь ощутив его ладонь между бедер.

Пора было выходить из воды — Курво подхватил жену на руки и, не прекращая целовать, отнес к расстеленному покрывалу, осторожно опустил и лег сам, рядом. Песок был жесткий, еще и с мелкими камешками. Представив на мгновенье, что Лехтэ ощутит все это своей спиной, он порывисто обнял жену и, перекатив, устроил на себе.

*

Больше держаться не было никаких сил. Фэар начали уже свой танец, подгоняя роар. Кровь бежала по жилам все быстрее, гулко билась в ушах, и дыхание срывалось.

Руки Лехтэ гуляли по телу любимого, лаская, распаляя, добиваясь, чтобы огни в глазах его горели ярче звезд, а дыхание превращалось в стоны. Она замерла на мгновение, потом приподнялась и снова медленно опустилась, насаживаясь… И, кажется, после этого потеряла все-таки связь с реальностью. Оба они потеряли.

С губ Атаринкэ сорвался рык, да и сама она застонала в голос. Переплетения фэар в этот раз напоминал какую-то дикую пляску, а не лиричный, степенный танец. Она с силой сжимала его плечи, оставляя, кажется, синяки и не обращая на это никакого внимания.

Все быстрее и быстрее. Громче стоны, горячей дыхание.

Мир словно сжался до одной бесконечно малой точки и вдруг взорвался, оглушая, ослепляя. Лехтэ закричала и без сил повалилась Атаринкэ на грудь.

За спиной, в озере, отчетливо плеснула рыбка.

*

Еще не раз за эту ночь раздавался такой сладкий для слуха Искусника крик Лехтэ. Они словно не могли насытиться друг другом, будто не верили, что вновь вместе, что разлука более не грозит им. Наконец, Атаринкэ укутал заснувшую жену, обнял, практически еще и закрывая собой от ночной, а точнее, уже почти утренней прохлады. Он уснул, зарывшись лицом в волосы жены, вдыхая ее запах, такой родной и любимый.

А на озере цвели лилии.

*

Нежный золотой рассвет занимался над озером. Кружевные деревья окутались золотистой дымкой, золотом плеснуло на листья и травы, золотые блики Анара отражались в воде, и даже перья лебедей, прилетевших в этот ранний час, казались чуточку золотыми.

Над водой поднимался прозрачный белесый туман, придавая пейзажу легкое ощущение нереальности. Радостно заливались птахи, славя зарю, и лилии, купаясь в молодых лучах, казалось, славили тоже.

Можно было подумать, что вся природа застыла на самой границе безвременья, там, где нет прошлого или будущего, а есть только это утро, это щедро разлитое по округе золото и приветственный гомон птиц. Начинался новый день.

Лехтэ перевернулась во сне, открыла глаза и улыбнулась.

*

Атаринкэ почувствовал, что любимая проснулась и, немного зябко поежившись, потянулся.

— Утро доброе, мелиссэ, — поздоровался он с женой и ласково поцеловал ее плечо. — Не холодно?

Увидев, что Лехтэ собралась вставать, остановил ее, укрыв и своей частью покрывала:

— Подожди немного, сейчас сыро и несколько промозгло, я разведу костер, тогда и встанешь — сразу к огню.

Курво быстро надел штаны и тунику, положил хворост на вчерашнее кострище и высек искру. Язычки пламени сначала робко, почти что неохотно попробовали древесное угощение, довольно облизнулись и с дружным потрескиванием приняли подношение.

Атаринкэ достал вчерашнюю утку и подогрел на углях, вскипятил воду, добавив душистых трав, и позвал Лехтэ:

— Готово, родная…

*

— Доброе утро, melindo, — отозвалась на приветствие и потянулась к Атаринкэ с поцелуем.

Настроение было мирным и благостным. Против того, чтобы поваляться еще немного, она ничего не имела, и, подперев щеку ладонью, принялась наблюдать, как муж хлопочет у огня. Что и говорить, восхитительная картина, о которой она втайне мечтала всякий раз, когда приезжала к этому озеру — разделить радость и красоту этого места с любимым. И вот сбылось.

Атаринкэ позвал, и Лехтэ проворно выскользнула из-под покрывала, оделась и, наскоро расчесав волосы, подсела к огню. Принюхалась к запахам утки и трав и улыбнулась: