Лилии в цвету (СИ)

— А что касается братьев — у них свои головы на плечах есть, и не только для того, чтобы носить шлем. Если бы они были не согласны, то могли воспротивиться, поступить иначе. А раз согласились, то и отвечают за себя пусть сами.

Она еще раз посмотрела Атаринкэ в глаза и улыбнулась, светло и искренне:

— Так что ответ на вопрос остается все тем же. Я тебя наконец дождалась и не думай, что ты так легко от меня отделаешься. Только если сам разлюбил. Тогда я уйду. А если нет — то, уж извини, остаюсь.

Ветер донес далекий аромат меда и трав. Лехтэ зажмурилась, подставляя лицо его освежающему, теплому дуновению, и глубоко, всей грудью вздохнула:

— Это все уже в прошлом.

А потом покрепче обняла мужа и прильнула щекой к его груди.

*

Какое-то время они ехали молча. Атаринкэ нежно обнимал жену, шептал ей ласковые слова. Потом он тихо запел. Мелодия и слова возникали будто бы сами собой, незамысловатые, но такие искренние.

Никого тебя родней

Не найти среди полей,

Нет таких среди лесов,

За морем и средь песков.

Сердце я тебе отдал,

А в Эндорэ тосковал.

Не было, поверь, ни дня,

Чтоб не вспоминал тебя.

Теперь снова вместе мы,

Пусть сбываются мечты.

Счастья ты моя звезда,

С тобой буду я всегда.

Атаринкэ прекрасно понимал, что ему очень далеко до брата-менестреля, но ничего с собой поделать не мог. И не хотел.

Незаметно они подъехали к оврагу.

— Предлагаю размяться галопом на поле и перепрыгнуть, — сказал Искусник, осмотрев препятствие на их пути.

Он спрыгнул на землю и помог спуститься жене, не преминув вновь обнять и быстро коснуться ее губ своими. А потом был восторг полета. Кони, ощущая настроение всадников, радостно неслись вперед, и трехтактная дробь копыт будила в их сердцах азарт. Светло-серая кобыла Лехтэ старалась обогнать гнедую Курво, но та не позволяла, и лишь почувствовав настроение Искусника, дала опередить себя на пол морды, но не более. Через овраг они тоже прыгнули одновременно, успев в воздухе взяться за руки. Проскакав еще немного, перешли в рысь и поехали в сторону сада.

*

Кровь после скачки резво бежала по жилам, а сердце так и норовило от волнения выпрыгнуть из груди. Когда Атаринкэ, уже в саду, помогал спешиться, Лехтэ быстро обняла его и крепко поцеловала:

— Люблю тебя.

Потом обвела рукой, словно приглашая посмотреть:

— Вот и сад.

Деревья росли стройными, ровными рядами, явно посаженные чьей-то умелой рукой. Листья шелестели на ветру, словно пели какую-то незатейливую, милую песню. Слышался щебет птиц. Здесь, на некотором удалении от Тириона, располагался кусочек природной красоты, покоя и благодати.

А яблочки в саду были уже совсем созревшие. Они висели, согретые яркими лучами Анара, и, если посмотреть на свет, то можно было даже увидеть семечки.

Лехтэ улыбнулась, потянулась к ветке, осторожно ее к себе наклонив, и сорвала одно, самое крупное. Понюхала — пахло медом, теплом и летом, и еще чем-то неуловимым, что было трудно определить, однако при этом оно согревало сердце. Лехтэ протянула яблоко Атаринкэ, вложила ему в ладони, а сама огляделась по сторонам и вскоре нашла то, что искала.

— Смотри, — протянула она руку, указывая Атаринкэ на гнездо. — Иволги. Уже лет сто они селятся в этом саду на этом самом месте. Конечно, мне неизвестно, разные ли это птичьи семьи или новые поколения одной и той же, однако все они оказываются одинаково приветливыми.

Лехтэ полезла в карман, достала оттуда горсть семян, которые заранее, надеясь на встречу, захватила из дома, насыпала в ладонь и протянула руку.

Птица на ветке явно заметила Лехтэ. Она замерла, несколько секунд сидела, очевидно присматриваясь, а потом села на пальцы, проворно перебежала поближе к зернышкам и принялась угощаться. Закончив обедать, несколько секунд сидела, потом взлетела, весело шумя крыльями, что-то прокричала на своем птичьем языке, а после через несколько минут вернулась с цветком в клюве и вложила его прямо в руку Лехтэ. И улетела.

Тэльмэ некоторое время провожала ее взглядом, потом проговорила задумчиво:

— И так каждый год, с тех пор как первая из птиц здесь поселилась. Я иногда думаю, что может быть это одна и та же. Но это, конечно же, невозможно.

Некоторое время она еще стояла, слегка покусывая губу, но и в этот раз тоже не узнала ответа. Потом смешно сморщила нос, улыбнулась задорно и, сорвав еще одно яблоко, откусила.

— Ну как, — спросила у Атаринкэ, — нравятся яблоки?

*

Ответом на вопрос Лехтэ послужило непрекращающееся хрупанье и кивок. Яблоко действительно было бесподобным. Атаринкэ сорвал несколько таких же спелых плодов и угостил лошадей. Те с благосклонностью восприняли подношение, а после их бархатные носы тщательно обследовали руки и карманы нолдо, рассчитывая на продолжение. Искусник дал им еще по яблоку и набрал в сумку с собой — будет, чем перекусить в дороге или к обеду приложится прекрасный десерт.