Лиловые орхидеи

– Да, давай, я только напишу Кэлли.

– Кто такая Кэлли? – спрашивает он.

– Это няня Мэддокса. Она живет с нами, – объясняю я, доставая телефон. – Она классная, настоящая подруга и моя вечная спасительница.

– А‐а‐а, женщина из бассейна в отеле, – говорит он.

Я кладу телефон и хмурюсь.

– Даже представить себе не могу, каково тебе было, когда ты увидел сына, о существовании которого даже не подозревал.

Он со вздохом кивает.

– Это просто в голове не укладывалось, – говорит он. – Это был самый жуткий миг в моей жизни – но в то же время и самый лучший. – Он пристально смотрит на меня. – Он похож на меня.

– Да. Очень.

– Тебе было из-за этого тяжело?

– Ты даже не представляешь себе насколько, – говорю я.

На его губах появляется улыбка.

– Спасибо.

– За что? – спрашиваю я.

– За то, что абсолютно честна со мной.

– Я всегда была с тобой честна, – говорю я.

– Я знаю, – кивает он, – это была одна из вещей, которые я в тебе любил.

Он просматривает меню доставки еды в номер, пребывая в полном неведении об осколках, вонзившихся мне в сердце. Я знаю, что это глупо, но мне больно оттого, что он сказал о своей любви ко мне в прошедшем времени. И я не ожидала, что эта боль будет такой сильной.

Анджи ошиблась.

Я достаю свой телефон.

Я: Я останусь на ужин. Закажите пиццу или что-нибудь такое, ладно?

Кэлли: Ой, ну неужели?

Я: Заткнись! Нам о многом нужно поговорить.

Кэлли: Ну конечно. Мы не будем тебя ждать.

Я: Очень смешно. Поцелуй его за меня перед сном, если я не успею вернуться.

Кэлли: Обязательно. И я буду очень разочарована, если ты успеешь.

Я: Пока, Кэлли.

Я убираю телефон в сумочку, а Гэвин говорит:

– Надеюсь, ты все еще любишь бургеры. Если нет, я могу позвонить и заказать тебе что-нибудь другое.

– Бургер подойдет. Спасибо.

– Так значит, ты стала знаменитой, Бэйлор. – Он кивает на мою книгу. – Ты автор целых двенадцати книг, это невероятное достижение!

– Вообще-то тринадцати, – поправляю я его. – Последняя вышла вчера.

– Ах да, – говорит он, – особый день, который я испортил. Прости. А я‐то думал, почему ты обнимаешься с парнем из UPS?

– Ты что, меня преследуешь? – шучу я. – Я смотрю, за прошедшие восемь лет ничего не поменялось.

Он хватается за грудь и изображает полное непонимание.

– Я? Преследую? Никого и никогда! – театрально произносит он.

– Ага, конечно! Значит, ты не преследовал меня, чтобы узнать мой распорядок дня? – спрашиваю я. – И не раздобыл расписание моих занятий, чтобы записаться на те же курсы, что и я? Ах да, и еще ты никогда совершенно случайно не бегал в то же самое время, что и я?

– Значит, ты про все это знала? – спрашивает он.

По крайней мере, ему хватает приличия смутиться.

– Если честно, это было довольно мило, – признаю я.

– А я полагаю, ты никогда меня не гуглила, да, Митчелл? – Он приподнимает бровь.

– Конечно гуглила, – отвечаю я. – Я не могу допустить, чтобы мой сын встретился с серийным убийцей… то есть наш сын.

Ух ты, какое странное ощущение. Я впервые произнесла эту фразу. Наш сын. Это невероятно. Это страшно. Это подозрительно прекрасно.

– Но я не гуглила тебя до нашей встречи в Чикаго, – уточняю я.

– Ты шутишь? – удивляется он.

Я качаю головой.

– Я тоже, – говорит он. – Я впервые тебя погуглил несколько недель назад. До этого я не хотел знать, вышла ли ты замуж, или стала знаменитым ресторанным критиком, или… умерла. И меня нет в соцсетях.

– Как, тебя нет в «Фейсбуке»? – спрашиваю я. – Разве ты не знаешь, что любой, кто что-то из себя представляет, есть в «Фейсбуке»?

– Особенно в «Фейсбуке», – подтверждает он. – Ведь именно он нас погубил. Боже, Бэйлор, если бы ты видела, что она там про тебя написала.

Я жестом прошу его остановиться.

– Я не хочу этого знать. У меня есть ее письмо. Я знаю, какой жестокой она может быть. Могу себе представить, что она там запостила. Меня тоже нет в «Фейсбуке» – и в других соцсетях, – по той же причине: я не хотела ничего знать о тебе.

– Охренеть! – произносит он. Потом вздрагивает: – Извини.

– Все в порядке, – говорю я. – Я привыкла. Кэлли ругается, как матрос.

– В присутствии нашего ребенка? – спрашивает он.

Я смеюсь:

– Нет, не в присутствии нашего ребенка.

Он качает головой:

– Странно называть его нашим ребенком, да? Я все еще не могу поверить, что у меня есть сын.

Раздается стук в дверь:

– Обслуживание номеров.

Я встаю, хватаю сумочку и подхожу к двери, прежде чем Гэвин успевает достать свой кошелек. Я впускаю официанта и даю ему чаевые, когда он уходит, – все это время Гэвин внимательно следит за каждым моим движением.

Он ухмыляется, не отводя от меня глаз, неторопливо подходит к моей сумочке и опускает в нее двадцатидолларовую купюру.

Я открываю рот от изумления.