Лиловый (Ii)

   Пожалуй, все-таки если б не деревья, росшие повсюду, рано или поздно он утонул бы: несколько раз он глубоко проваливался и чувствовал, как трясина засасывает его, но всегда успевал выбраться, хватаясь за корни и ветви. Сколько времени прошло, он не знал. Луна понемногу начала опускаться на запад. Теодато сперва еще стерегся и стремился как можно меньше шуметь, но уже довольно давно он не слышал никаких звуков, кроме шорохов лесных обитателей и собственного громкого дыхания, так что стеречься перестал, ругался себе под нос, шлепал по грязи, неоднократно спотыкался и падал. В блужданиях по болоту он потерял один сапог и не смог отыскать; ощущение было не из приятных, но что вообще теперь имело значение?..

   Так, ни о чем не думая, кроме того, как бы не утонуть здесь, он шел и шел вперед. Постепенно сухие места стали попадаться ему чаще, деревья поредели. Если не считать отвратительного запаха, жизнь определенно становилась лучше. Темнота перестала быть столь непроницаемой, хотя луна окончательно спряталась в тучах, собиравшихся вдоль западной линии горизонта. В какой-то момент, в очередной раз только выбравшись из неглубокого черного озерца, Теодато поднял голову и даже остановился: глаза его различили смутные очертания человеческого жилища. Это не могла быть Тонгва: слишком далеко, и он предположил, что это какой-то монастырь.

   Виденное утроило его усилия; хотя ноги сводило судорогой от холода, а руки его все были исцарапаны и кровоточили, Теодато ускорил шаг. Под ногами у него наконец оказалась твердая земля, лес закончился, уступая место широкой равнине, каких много вокруг Тонгвы. Здание становилось все ближе. Теодато немного обеспокоился: что, если обитающие там люди уже слышали про случившееся в городе? Если...

   О таком даже думать не хотелось. Но если они ничего и не знают, то имеют полное право спросить его: а что он делал в лесу совершенно один в такой час, что случилось с ним?..

   Дошло до того, что Теодато даже остановился на середине пути и грязно выругался. Идти прямиком в неизведанное было опасно. Сомнения одолели его; он так устал, что еле держался на ногах, он замерз, ему страшно хотелось есть и еще больше того -- спать.

   И все это ради чего?.. Тогда, ночью, все было ясно для него. Идти вперед, рисковать своей шеей, -- все для того, чтобы спасти инопланетян, но...

   -- Вот я дурак, -- почти весело сказал Теодато. Быстрый ум его мгновенно вычислил: никакого резона ему так поступать не было, с инопланетянами его ничего не связывает, в отличие от руосца, они ему не спасали жизнь. Он ничего не получит в благодарность за свои жертвы, даже планшет, который было насовсем отдал ему Беленос, остался в особняке в Тонгве и, скорее всего, погиб вместе со всем сгоревшим имуществом (вот Нанга-то горюет, наверное).

   И все-таки Теодато ничуть не жалел о сделанном. Да, обидно за старика Веньера, но и тот погиб за собственные убеждения, можно сказать, на весь мир объявил о своем несогласии с мнением Наследника. А в целом...

   "Ну, может, я и дурак, -- подумал Теодато. -- Но у меня тоже есть свои убеждения, и жалок же я буду, если откажусь от них просто из страха!"

   И пусть ему никогда не доведется действительно увидеть все великолепие чужой цивилизации, во всяком случае, он что-нибудь сделает для того, чтобы эта цивилизация не пострадала.

   Это все было хорошо, однако помимо философских вопросов перед ним стояли проблемы насущного характера. Теодато нахмурился и вновь поднял взгляд на монастырь, а потом чуть не хлопнул себя по лбу.

   Теперь, когда на востоке небо уже заливала тонкая алая полоса, стало заметно, что строение давно заброшено: крыша в одном месте провалилась, деревянные пристройки сгнили и представляли собой печальное зрелище. Никого там нет! Это обрадовало Теодато; значит, там можно будет укрыться хотя бы от ветра, если и не от дождя, а может быть, в развалинах монастыря еще сохранились какие-нибудь полезные вещи. Так он спешно поковылял вперед и в несколько минут достиг рассохшейся двери. Внутри действительно никого не было, и обстановка была самая жалкая, только древняя ржавая кровать без намека на матрас и кривой стол. Однако Теодато приметил, что за покосившейся дверцей стенной ниши виднеется что-то; когда он попытался открыть дверцу, та с ужасным скрипом отвалилась и едва не пришибла ему ногу, но его усилия вознаградились: видимо, когда-то в стенной нише хранилась одежда, и теперь здесь еще висели какие-то старые тряпки, которые он сгреб в кучу и ворохом бросил на полу. На такой импровизированной постели можно было лежать, и Теодато рухнул туда, не потрудившись даже снять свой единственный уцелевший сапог, и не прошло и минуты, как он уже крепко спал.

   ***

   Холл был полон.

   Свисавшая над центром круглого стола люстра сияла всеми сорока свечами; люди сидели за столом, избегая смотреть друг на друга, и слушали Наследника. Несмотря на то, что их положение было беспроигрышное, -- так, по крайней мере, казалось с первого взгляда, -- в холле повисло какое-то странное нервное напряжение.