«Лимонка» в войну

Караджич не называл имени Младича, но я знал уже, что между ним и Младичем идет борьба. Остаток дней мы посещали блиндажи, посетили день рождения целой воинской дивизии: как средневековые воины сидели меж дивных гор под парусиновыми тентами и произносили тосты и здравицы. Я сидел между раненым отличным полковником Бартолой, похожим на мужицкого Христа, и Караджичем. За Караджичем сидел Младич. Когда съемки закончились, оказалось, что можно попытаться пробиться в Белград на вертолете. Западная авиация уже установила тогда контроль над воздушным пространством Боснии. Потому летели, следуя рельефу местности, прижимаясь к склонам гор и поверхности ущелий. Расстались на военном аэродроме уже ночью.

Дальнейшее известно. В споре о том, как надо было работать с Западом, остались не правы все. И голубь Билана Плавшич, и умеренные президенты Караджич и Милошевич. Ближе всех к истине оказался всё-таки ястреб Радко Младич. Несмотря на то что для войны всеми способами с коалицией стран хозяев мира, для войны с коалицией «мэтров» у маленькой Сербии не было сил.

Однако все они доблестно бились, им не стыдно, они могут, отходя в мир иной, сказать себе, что сделали всё, что могли. Все лежат мёртвые и порубанные, как в битве при Косово.

Эдуард Лимонов, март 2003 г.

Старик и море

Мало чем примечательное серое здание международного трибунала растянулось несимметричным треугольником вдоль проспекта Йохана де Витта, почти в самом центре Гааги. Небольшой фонтанчик с весело торчащими в разные стороны предметами абстрактного искусства, бешено популярного в Голландии, отделяет трибунал от огромного концертного зала, вроде «России» в Москве. Зал пустым редко бывает, постоянно проходят какие-нибудь концерты или многодневные фестивали. Множество улыбчивых парней и девчонок у фонтана, за изгородью трибунала – приветливые полицейские, от безделья прислушивающиеся к музыке из зала. Стайки велосипедистов, пролетающие мимо. Шумное весёлое место.

Вот другое учреждение – тюрьма «Схевенинген». Строгая многоэтажная коробка, стоящая практически на самом берегу Северного моря. В двух шагах – королевская курортная усадьба «Курхауз». Роскошные песчаные пляжи и королевский променад привлекают толпы туристов и просто любителей позагорать. Казино, рестораны, гигантский аквариум со всевозможной морской живностью. Комбинат досуга и развлечений.

Такими я видел эти места всякий раз, приезжая в Голландию. Правительство разместило дом скорби и чистилище – тюрьму и суд по военным преступлениям в Югославии – в самых оживлённых местах Гааги. Но это мало что меняло. Интерес голландской общественности к суду над Милошевичем с годами упал до нуля. Для простых голландцев бывший президент Сербии стал кем-то вроде негативного фольклорного персонажа. Голландские мамаши пугали непослушных деток: «будешь хулиганить – злой Милосевитч утащит тебя ночью и съест!» В его виновности сомнений у голландцев не возникало. Жалости к нему никто не испытывал. Но и казнить его никто не требовал. Равнодушие окружало эти два здания и человека, которого изо дня в день, из месяца в месяц, из года в год возили в закрытой машине туда-обратно.

Думаю, на заседаниях трибунала до Милошевича доносилась музыка из концертного зала, а из окошка его тюремной камеры, наверное, было видно море. Может, это было единственной радостью старика – смотреть на разбивающиеся о пирсы волны и на суда, входящие в Ла-Манш. Может, только с ним, с морем, заочно объявленный «врагом человечности» нашел общий язык. И договорился о чём-то своём.

Владимир Линд, март 2006

«Ему сделана операция по удалению страха…»

Так кто он, Ратко Младич, чье имя (Ратко, «рат» – по-сербски «война») уже ассоциируется с войной?

Сербские футбольные фанаты обожают носить футболки с портретом генерала, кстати, тоже завзятого болельщика и игрока. Он очень популярен среди сербов всех возрастов и политических взглядов. И среди коммунистов, и среди националистов. Можно сказать, что он сербский национал-большевик.

Отец генерала погиб во Вторую мировую в бою с усташами. Место его захоронения неизвестно.