Лишь бы жить

Уже после войны, в 1948 году, прямо на 9 мая у нее родился сын Витя. В этот же день и корова отелилась. Теленка назвали Майкой. Корову они обычно привязывали, а тут бабушка собиралась на работу и забыла ее привязать. Корова была жадная до еды (после отела), ходила и ела без разбору все что попадалась ей на пути. Зашла на поле. Там работники сельпо сажали картошку, а потом побросали все и уехали. После них на поле из земли торчали гвозди, а на обочине валялись мешки с остатками картошки. Корова увидела картошку, обрадовалась, стала есть и наелась вместе с гвоздями. Мучилась она потом всю ночь. Помочь ей было невозможно. Лагерь пионерский в те дни открывался. Вот туда они свою корову на мясо и сдали.

«Только теленок Майка нам от коровы на память и остался», — вспоминала бабушка.

Эту историю я впервые услышала в 2008 году. Бабушке тогда было 93 года. Меня поразило, что она приравнивала теленка Майку к ребенку, когда говорила, что Витя и Майка у нее в один год родились.

В этой связи мне вспомнилась строчка из стихотворения Алексея Цветкова «Смерть на Марсе»:

«там нет стрекозы или гризли

родных человеку зверей»

Все-таки животные — родные нам существа и с ними пережить войну было не так страшно.

Зина Семенова

***

У меня бабушка жила под Истрой, в деревне рядом с монастырем. Там были достаточно сильные бои, потом практически каждый год, когда сажали картошку, выкапывали из земли гильзы, а однажды дед даже гранату выкопал. Так вот, в 42-м году, когда немцы уже ушли, три бабушкиных брата пошли на речку рыбачить и по дороге в поле наткнулись на мину. Всех троих хоронили по кускам, им было от, кажется, 8 до 17 лет. От трех человек осталась только одна фотография одного брата — на паспорт. Бабушка их очень часто вспоминает. А дед воевал в кавалерии, очень жалею, что ничего его про войну не спрашивал, а он не рассказывал. Единственное, что знаю — его лошадь звали Копчик.

Танаев

***

Вспоминаю рассказы бабушки. В войну ей было 7 лет. Поэтому сложно отделить ее детские воспоминания от моих. Они с мамой (моей прабабушкой) оказались в Клину во время оккупации.

Рассказывала она не часто, но если начинала, надолго проваливалась в эти воспоминания. Про то, как ели мороженый лук и он казался лакомством, с тех пор она его любит. Про то, как прятались от бомбежки в канализационном люке. Про то, как бабушка помогала пленным. Лучше всего я запомнила историю про начало захвата города. Бабушка вместе со своей мамой и маленьким братом бежали по городу в бомбоубежище и вроде как на улицах уже были немцы, летали самолеты. А до этого весь город говорил, что немцы идут, немцы наступают, немцы уже близко.. И бабушка представляла себе их как гигантских черепах, которые идут и давят все на своем пути. А когда увидела немцев, то кричала маме: «Мама, почему мы бежим, это же люди!».

Margarita Sergeenko

***

Бабушка в войну была медсестрой в госпитале здесь в Украине. Говорила о войне очень мало. Как они с девочками-медсестрами по ночам санками тягали в лес партизанам все, что могли из лекарств, продуктов. Как было холодно и страшно. А в девяностых бабушка ворчала на условия в современных больницах и рассказывала, как врачи дореволюционной закалки даже в том аду, который был в госпиталях, требовали от медсестер поддерживать чистоту несмотря ни на что, и как ей за это доставалось.

Vika Podvorchanska

***

Мой папа родился в Бессарабии, и, по его словам, первые двадцать лет жизни (до 1940 года) провел при капитализме, владея идишем, ивритом, румынским и молдавским. А затем пришло время социализма, и пришлось выучить русский язык, что особенно пригодилось в армии. Он воевал под Сталинградом и отмечал свой день рождения 23 августа, потому что именно в этот день было так тяжело и яростно, что папа дал себе слово: если выживет, то эта дата станет днем его рождения…

Регина Кон

***

Отец рассказывал о том, как голодали в войну. Про очистки картофельные, про жмых и суп из крапивы… Но более всего запомнилось: «… И вот сидим мы все дома, ждем, когда вернется с завода твой дед, знаем, что утром он пообещал достать картошки. А есть нечего было совсем. Мне 7 лет было, остальным того меньше. И вот то один, то другой подходит: «Мам, дай поесть,.. мам, дай поесть». «Подождите, отец вернется». Проходит сколько-то времени, опять: «Мам, я есть хочу!» … Наконец она не выдержала, рукав себе закатала, протягивает руку: «На, ешь!»

Vladimir Vakórin

***

Дедушка служил в Бресте. Бабушка рассказывала, что когда услышали взрывы — она сказала, что это война, а дедушка ее убеждал, что нет, это же учения. Но на всякий случай сел на велосипед и поехал в часть. Увиделись они уже только после войны. Дедушка вообще ничего нам, своим внукам про военные годы не рассказывал, попал он в плен в первый же день, в этот день потерял глаз. В те годы старались не вспоминать о том, что был в плену — это было очень вредно для здоровья.

Elvira Myroshnychenko

***