Литконкурс Тенета-98

Дана бродит вокруг замка и солнце то печет ей спину (на ней странное платье с большим вырезом сзади), то бьет прямо в глаза, зажигая синие и бордовые пятна, которые долго не тухнут и мешают глядеть вокруг. Когда она уже в пятый раз видит издалека старый, мохнатый от пробивающейся сквозь камни травы, мост, раздается тонкое жужжание, свист, где-то хлопает окно и вопят во весь голос испуганные птицы. Это означает, что вылетел дракон. Время петь песню. Дана поднимает голову вверх (и солнце прячется, что бы не мешать ей). И поет:

Люди, которые вышли погулять,

Неужели они никогда не вернутся?

Кто то продолжает ждать их…

Желтеет ткань на их подушках,

Но никто не меняет ее.

Ведь на ней — отпечатки их лиц.

А все ждут, что они вернуться…

Всего один куплет. Когда он заканчивается, приходится делать паузу и начинать все сначала, чтобы песня получилась полной, оконченной или, как определяет это для себя Дана — «круглой».

Эти слова она нашла под камнем, давным-давно. Камень лежал на выгоревшей поляне, прямо посреди жесткой щетины порыжевшей, высохшей травы. Первой травы после долгого пути по пустыне, где она не видела даже колючих кустов, которые, как она считала, обязательно должны быть в пустыне. Не было колючих кустиков, не было засохших, скрюченных деревьев, не ползали опасные, похожие на струйку воды, змеи и даже полусонные ящерицы, которые попадались изредка в начале пути затем пропали.

Это была настоящая пустыня. В ней было пусто.

Пусто от жизни и движения. Пусто от воды, песка, камней, ветра, даже от солнца, потому что язык не поворачивался назвать то бесформенное, истекающее липким жаром чудовище, что выбиралось по утрам из-за горизонта, солнцем… Ночь казалась твердым и вкусным подарком по сравнению с этим место без всего. Вот такая была пустыня.

Сначала стало чуть менее жарко, потом, иногда, ночью, она стала слышать тихий шелест и писк неведомых животных и даже ловить краем глаза обрывки их движений. А когда Дана увидела днем важно ползущего жука со спинкой сморщенной, как сушенный финик, то догадалась, что пустыня кончается. И, поняв это, вышла на поляну.

Прямо от ее ног начиналась слабо вытоптанная тропа, она оббегала сначала всю поляну по кругу, извиваясь между больших, вросших в землю покатых валунов, а затем уползала вдаль так, что Дана не могла ее видеть из-за низкого пригорка.

— Что дальше?! — закричала Дана, подняв голову вверх. — Я прошла твою фиговую пустыню!..Да, прошла!

Молчание…

— И мне было ни капельки не жарко!..Честное слово!

— Не может быть — сказал откуда-то с высоты Провожатый. Это очень страшная пустыня. Там, знаешь ли, много народу уже пропало. Так что не завирай…Ну, признайся, жарковато?

— Да… — Дана опустила взгляд виновато и прочертила от смущения черту в рыжей пыли.

— Но ты молодчина. Мне было приятно смотреть на тебя. Возможно, ты та самая девочка, которая нам нужна…Посмотри, пожалуйста, вперед. Видишь эти камни и тот, который лежит прямо в центре? Подойди к нему.

Дана послушно исполнила приказ и встала над одним из валунов, самым гладким и наиболее глубоко ушедшим в землю. Пестрая, розовая с зеленым, бабочка присела на его теплый пористый бок, но тут же вспорхнула обратно, испугавшись голоса.

— Тебе прийдется выкопать его…Нет-нет, это не сложно — почти испуганно успокоил голос, когда Дана нахмурилась. — Это несложно, здесь мягкая земля и ничего не стоит подрыть его. Начни копать с той стороны, где трещинки сплетаются и из них выглядывает синий мох. Начинай, ну же!..

Дана в глубокой задумчивости поднесла к глазам руки. Пустынное солнце сделало их еще белее, еще нежнее. Секунду поколебавшись, она разглядывала розовые ладошки, а потом решительно опустилась на колени и принялась ожесточенно выскребать из под камня комки сухой, рассыпающейся глины. Копать действительно было легко. Чем глубже уходила рука, тем мягче становилась почва и через несколько минут обнажился весь край камня, ранее скрытый, потемневший и влажный.

— Поднимай, поднимай — прошептал Провожатый. — Да не так, просунь руки под камень, зайди с другой стороны и тяни на себя…

С мягким скрипом камень оторвался от своего ложа, встал на бок, протягивая за собой занавеси паутины и тонких корешков…

— Все, роняй на другую сторону…Браво, девочка моя!

— Уф! — Дана поднялась с колен и перво-наперво тщательно отряхнула руки и платье. Потом поглядела на черную выемку. Там, в самом глубоком месте, в окружении удирающих во все стороны муравьев, лежал лист пожелтевшей, плотной бумаги, аккуратно свернутый и разглаженный, будто он и не был придавлен тяжелым грязным валуном, а появился лишь тогда, когда его подняли.

— Это твои стихи — сказал Провожатый. В голосе его сквозила радость и удивление. Эта девочка действительно творила чудеса. Ты должна выучить их наизусть. Не то что бы они были очень красивыми, но ничего не поделать, они именно такие, какие нравятся тому, к кому мы идем. У него, вообще, странные вкусы, Дана, но я верю в тебя. Ты добьешься всего, что мы намечали…