Лицо другого человека. Из дневников и переписки

Впрочем и к счастию, великие ученые поднимаются всегда непрошенными, всегда милостию Божиею, и их судьба искони и поныне такова, что им приходится пройти через сопротивление самодовольного сообщества, желающего пребывать в покое и не желающего нарушать того, как «принято видеть и принято думать»!

Опять и опять змея хватает зубами свой собственный хвост! Там, где думали «сказать последнее слово», начинают с белого бычка!

Дело, конечно, не в том, что все более старое и старинное тем самым и наилучшее. Противники староверия издавна хотели навязать ему этот исключительно-консервативный принцип, как будто это он, мертвенный и странный принцип «консерватизма», составляет внутренний корень и пафос страдальцев никоновских гонений. На самом деле люди дорожили той первоначальной чистотой, которая была чужда соглашательства и компромисса с чуждыми стихиями, искали чистой красоты, не испытавшей уступок сенсуалистическому слабому укладу жизни, и стремились найти эту первоначальную чистоту, чтобы строить жизнь на ней, не касаясь предания чуждой стихии. Это, само собою понятно, не консерватизм!

Когда я вижу стаю птиц, стройными линиями улетающую за море, я вижу здесь соревнование в порядке устремления к единой далекой цели, ради которой дорого участие в общем деле каждого из участников. Стая не велика и каждому из участников принадлежит в общем деле свое место. Когда я вижу червей, неустанно копошащихся в густой массе навоза, я вижу соревнование за общую пищевую жижу в порядке непосредственной и ближайшей борьбы за существование. Червей множество, и они отнимают питательную массу друг у друга. Если говорить более или менее формально и абстрактно, первая и вторая форма соревнования переходят одна в другую, может быть, в зависимости от количественных условий: в зависимости от количества участников и его отношения к количеству материального потенциала, обладание которым создает влечение. В человеческих делах сплошь и рядом хочется и надо сказать, что пока дело еще маленькое по сравнению к стоящим перед ним целям, крайне неразумно и вредно становиться на путь соревнования червей за общую жижу, следует же держаться пути соревнования стаи птиц, улетающей в далекие страны и к далеко намеченным целям.

Культура и страна, заставляющая действовать и говорить против совести, – по существу бессовестна. Она погибнет! Тут и видно более всего самобытное и вполне самостоятельное значение законов добра и зла, – тех законов бытия, рецептором для которых является человеческая совесть! Проверка в действии того, имеет ли самостоятельное значение в мире закон добра и зла, а также дальнейшие законы милосердия. Звериные царства древнего Востока дали, впрочем, образец того, как можно было бы разрешить проблему совести, а вместе проблему «одного» и «множества»: рассуждение добра и зла отдавалось всецело Кабизу или Навуходоносору, прочим же оставалось предаваться стихийным побуждениям, руководясь его лишь низшими, наиболее простыми и короткими зависимостями механики, физики, уголовного кодекса… Но Данииловы царства ушли…

Все то, что не я и не таково, как мною усвоенное, – подлежит осмеянию и является глупостью! Вот обычное настроение тех, кто так или иначе самодоволен. Такой человек при такой установке, конечно, закрыт от истины, которая ведь всегда может оказаться вне границ им усвоенного и ему известного… Состояние, конечно, непрогрессивное с самого начала, ибо самодовольство и самоудовлетворенность всегда и по существу консервативны!

Мы дорожим учащеюся юностью именно за открытость ее узнавать новое и усваиваться новому.

Само собою, подлинное узнавание возможно, впрочем, лишь там, где есть стержень, на который нанизываются новые открытия, но где не простое устремление ко всему новому, отмечавшееся в афинских грехах апостолом. Слепое устремление просто к чему-нибудь новому свойственно и Федору Павловичу Карамазову… Оно тоже не прогрессивно!..

Там, где нет готовности слышать от собеседника то, что он видит и слышит, знает и предвидит, не может быть и многоочистого общества, не может быть и социализма в настоящем смысле слова. Общество видящее и слышащее, и предвидящее, и познающее всеми своими ресурсами, и целиком движущееся вперед начинается там, где люди научились терпеть, слышать, понимать, чувствовать, предусматривать вместе. На этом и пророцы висят! «Богатые и славные, прилепившиеся к благим мира сего, уничижают великую оную вечерю и не веруют Господу, зовущему их на вечерю оную» (Тихон Задонский). «Бедный умеет стоять прямо жизни», – как говорит Златоуст, т. е. без покрывала, с наименьшими предвзятостями и предубеждениями видеть и чувствовать протекающий мир. Но вот богатые и богатящиеся норовят насильно навязать бедным и нищим свою веру гордыни и самодовольства, застилая им глаза.