Любовь

– А знаете..,– он раскрыл свою книгу и начал листать страницы,– Я сейчас найду… Где – то здесь… Это было… Вот… Любовь – есть радостное приятие и благословение всего живого и сущего, та открытость душ, которая открывает свои объятия всякому проявлению бытия как такового, ощущает его божественный смысл1,– Лео поднял на Марису глаза,– Это слова магистра философии. Я перечитывал их, когда книга отнимала у меня надежду. В них что-то есть, и если и не прямое, исчерпывающее объяснение, то направление пути, который, я хочу верить, ведёт к истине. Возможно, что причина человеческого неверия в любовь и недоверия к ней лежит в нашем ошибочном понимании её в принципе. Я допускаю мысль, что мы, люди, научены понимать, или пытаемся понимать любовь только в рамках взаимоотношений между мужчиной и женщиной, как между партнёрами по некой привязанности или симпатии. Отождествляя любовь лишь с привязанностью и её последствиями, мы загоняем саму суть любви, как явления, в узкие рамки и оттуда её наблюдаем, изучаем и судим. Это ограничивает наше мышление и наше мироощущение. Если быть внимательным к высказыванию философа, то становится ясно, что любовь – это даже не чувство, как обоняние, или страх; любовь в его словах – это состояние, в котором человек не только принимает всё, что есть вокруг него, с открытым сердцем, без условий, но и испытывает радость, через ощущение божественного смысла во всём сущем,– волнение перехватило дыхание Лео на последнем слове, но он выдохнул его и продолжил,– Я думал об этом не раз, но почему -то лишь сейчас мне стала ясна истина, скрытая под текстом этого высказывания: всё сущее – это не просто то всё, что человек наблюдает и к чему испытывает чувства. Для самого себя, он – начало

всего. Сам человек – есть первооснова, из которой он принимает всё; и он способен любить всё

, только приняв и полюбив себя, как начало собственного мира, как его неотъемлемую часть, как проявление бытия, наполненное божественным смыслом. Я совсем не религиозен, однако тут я не могу спорить, потому что я – тоже человек; ощущая себя, я ощущаю не материю, не просто моё тело, всё-таки я чувствую нечто большее, пусть это и не находит для меня рационального объяснения. Да, мне оно и не нужно, ведь это я сам! Кто ещё сможет объяснить мне меня?! И так – с каждым человеком,– он закрыл книгу и задумался,– Разгадка где-то здесь, совсем рядом,– сказал он, спустя минуту молчания,– Если человек не сумел почувствовать, принять, полюбить того, кто он есть, то внутри себя, в я, которое не смог найти, он не может находиться в том самом состоянии открытого ощущения; изнутри непринятого я он попросту неспособен испытывать любовь не как привязанность, не как притяжение полов, не как ревность, а как родство духа, жизни, как глубокий смысл, который рад обнаружить в себе и свидетельствовать во всём существующем. Он ничего не знает о любви, пока однажды,– голос Лео замер, глаза приняли то выражение, с которым человек вдруг обнаруживает в мыслях долгожданную идею,– Пока однажды, он не увидит отражение своей глубокой сути в другом человеке.

Ричард с замиранием сердца, в полном восхищении стоял перед мужчиной и женщиной. Необъяснимое нечто, вспыхивая и разливаясь цветными языками в воздухе, витало вокруг двух людей. Казалось, оно возникало из самого пространства, из ниоткуда, то расцветало диковинным цветком, то обретало очертание крыльев, которые взмывали над Лео и Марисой, а потом вдруг рассыпались на множество ярких перьев и, кружа, опадали вниз, где гасли, словно искры; и вдруг снова загорались, вырастали из земли травяными стеблями, оплетая двух людей, но вдруг отрывались от них и, как стая птиц, разлетались по сторонам, откуда вновь собирались вместе, растворялись в воздухе, и вновь возрождались из ниоткуда.

– Вы понимаете меня?– произнёс Лео.

Мариса улыбнулась.

Как много смысла было в этой улыбке! Ветер это знал. Если бы только ему было дано стать человеком! Он прижал бы Марису к своему сердцу и произнёс для неё тысячу самых прекрасных слов. Он запомнил бы эту улыбку на всю свою человеческую жизнь и с той минуты никогда не забывал о том, как она появилась. Он вытряхнул бы все свои сундуки и заполнил их сутью этой улыбки. Он никогда и не подумал бы больше спросить ни у кого, ни у себя: «А была ли любовь?».

Ветер отпустил плечи Лео и взмыл в небо. Прорвав пелену облаков, он поднялся ещё выше, туда, где над облачным пластом разливался свет солнца, он раскрылся ему, впитывая тепло своей мощью, наполняясь им, и когда весь загорелся жаром, тогда полетел обратно, к земле. Ветер торопился, желая донести собранное тепло до захоложеного парка. Он хотел согреть Марису и Лео, чтобы зябкость приближающихся сумерек не смогла прервать их встречу. Он так спешил! Слетев с неба, он распахнул свои объятья над озером, но, уже остуженный облаками, не принёс с собой ничего, кроме холода, тот спустился на землю вместе с ветреным дыханием и туманом.