Любовь без поцелуев (СИ)

За эти пять лет я только одного человека действительно научил всему, что знал. Только для него я, действительно, готовился к урокам. Выписывал дополнительную литературу. Делал наглядные пособия.

Вот для этого странного парня с наклонностями убийцы и тяжелым взглядом.

За те четыре года, что Стас пробыл здесь, у нас случились несколько «несчастных случаев». Один парень выпал из окна. Один отравился какой-то палёной выпивкой, которую невесть где раздобыл. Суицид. Падение с лестницы. У всех, кроме упавшей с лестницы девушки, были жесткие конфликты со Стасом. Но это, конечно, ничего не доказывает. Тут у всех конфликты со всеми.

И всё-таки, всё-таки…

– Ох, Стас… Ты лучше скажи, ты зачем детей оставил на ночь в спортзале?

– А почему сразу я? Они пи… Врут они всё.

– Стас, во-первых, только ваша троица – ты, Долгин и Рейкин смогли бы это сделать. Во-вторых, вечером в спортзале больше никто не тренируется. В-третьих, они не сказали ничего. Он тут же улыбнулся. Ему нравится, что он внушает людям такие чувства. А какие чувства он ещё знает? Насколько я слышал, его мать пыталась от него отказаться. К нему ни разу никто не приезжал.

– Стас, ничего в этом хорошего нет.

– Они сами припёрлись. В следующий раз пусть знают!

Девятиклассников нашли утром. Замёрзших. Описавшихся. Один был без сознания. Все простыли, одного увезли на скорой. Никто из них не пожаловался. Один ответ на всех: «Кто-то это сделал в темноте».

Что ж, это законы здешнего мира. Я уже к нему не принадлежу. Я уволился по собственному желанию.

– Стас, а что Макс? – я присел рядом с парнем. Какой он, всё-таки, высокий… А ему ещё семнадцати нет.

– А что Макс? – не понял он.

– Не обижай его.

– Да я не обижаю… Ну, пока он себя, как пидор, не ведёт. В конце концов, если он пидор, то он сам себя так поставил. Был бы нормальным – все бы к нему относились нормально. А то ходит, умничает, татуха у него пидорская. Конечно, всех это бесит.

– А тебя? – что-то насторожило меня в постановке фразы.

– А я – не все. Меня все люди бесят одинаково.

– Даже твои друзья? Даже твоя девушка?

– Ну… – Стас задумался, – не так сильно. Хотя тоже. Ну, Банни, конечно, меньше всех. Катя, то есть. Ну, вот Вы не бесите. А вот, что я не люблю – так это трусов. И тех, кто под всяких там «крутых» лезет, которые перед нашими «авторитетами» выстилаются. Уроды! – и добавил фразу, которую я от него ожидал меньше всего, настолько свыкся с его имиджем робота и дуболома. – Если бы Макс так себя вёл, я бы не стал с ним общаться вообще. Потому что мне, на самом деле, плевать на ориентацию, на возраст, на национальность. Есть люди нормальные, а есть чмошники по жизни. Макс – не чмошник. Хоть и гей. Бросит потом эту фигню и будет нормальным парнем.

– А ты думаешь, бросит?

– Конечно, – уверенно ответил Стас, – он же ведёт себя как парень, а не как девка!

Эх, Стас, что ты понимаешь…

– Знаешь, расскажу я тебе одну историю, – я смотрел куда-то вдаль, пытаясь сквозь время разглядеть события далёких лет, – был у нас в роте в соседнем взводе парень один…

Я прямо почувствовал его интерес. Всё, что связанно с войной, вызывало в нём жадное, нездоровое любопытство. Извини, Стас, сегодня ты не услышишь ни о штурме Грозного, ни о партизанах, ни об обмене тушёнки на спирт.

– … Обычный парень, весёлый такой. Чуть кому помочь – он тут, чем поделиться – обязательно поделится. Ничего не боялся. В разведку пошёл с товарищем, под обстрел попали, второго ранило, пришлось двое суток в какой-то пещере крыться, так он этому раненому всю воду отдавал, потом на себе тащил… дотащил, всё-таки. Хороший человек, молодой совсем. А потом, на гражданке, узнали мы… В общем, кого бабы ждали, а его – пацан.

– Епт! Пидор в армии служил?

– Стас, дослушай. Так вот, отвернулись от него армейские друзья. Столько вместе прошли, кровь, грязь, голод… А этого не выдержали… А через полгода какие-то пьяные выродки убили его любовника. Случайно на улице поздно ночью за руки взялись – и всё. Тот уж на что крепкий был – только их двое против шестерых, а у его паренька астма была… Ну что, двоих из банды посадили, остальные вообще несовершеннолетними были. И тогда тот парень – его вроде Михаилом звали – с катушек слетел. Сначала пил. Потом наркоманить начал. Сильно своего любил. Войну пережил, а это – нет. И рядом никого не было в тот момент. И родные от него отвернулись – ну, как же, пидор!

Стас рядом коротко вздохнул сквозь сжатые зубы.

– Но тот парень, которого он тогда в разведке на себе до части тащил… У него в голове немного прояснилось. И он решил ему помочь, как бы в благодарность, понимаешь?

– Ну.

– Вот тебе и ну. Он с ним сидел. В больницу его клал. Из петли вынимал. Я слыхал, однажды в лес увёз на полтора месяца… И держал там, чтобы соблазна ширнуться не было. И вылечил. Не до конца, конечно, но Михаил смог завязать. И, вроде, пришёл в себя, работать начал, учиться пошёл.

– Ну?

– Вот тебе и ну. Они до сих пор вместе.

– А? – Стас от неожиданности качнулся на парте и чуть не сбросил нас обоих. Я вовремя успел схватить бутылку, а он – меня.